Стилистически и в своих деталях «Ленин в 1918 году» продолжает «Ленина в Октябре». Главную роль все так же исполняет
Борис Щукин. Николай Охлопков играет роль Василия, который сопровождал Ленина в Петроград — он все так же ему предан.
В этой преданности Василий доходит до почти раздражающей самоотверженности: в первом фильме ради Ленина он отказывался от сна, теперь — от еды. Василий Ванин — Матвеев — бесстрашный большевик, метко стрелявший во врагов революции в первом фильме, а в самых напряженных моментах невозмутимо приглаживавший волосы расческой — так же бесстрашен и
все так же не расстается с маленькой расческой. Ромм по-прежнему сдержан в монтаже. Он не злоупотребляет броскими средствами киновыразительности — даже крупными планами. Их немного.
Для Ромма это, например, способ изолировать персонажа — оказавшись на крупном плане, тот может выявить свою идеологическую чужеродность. Например, в сцене встречи Ленина с ходоком из народа Ромм показывает крестьянина крупным планом. Это не только способ столкнуть его в монтаже с оппонентом. Вглядеться во врага. Крестьянин пытается доказать Ленину, что есть «мужицкая правда», и эта правда в том, что нет бедняков и кулаков, а есть лентяи. В сцене, где Дзержинский раскрывает предателя, тот на крупном плане показывает свою беспомощность, а Дзержинский — стальную твердость. Ни один выстрел после этого, разумеется, не может навредить Дзержинскому.
Есть несколько крупных планов Ленина, снятых почти с нежностью к вождю. И есть крупные планы Фанни Каплан. Для Натальи Эфрон, сыгравшей террористку, эта роль стала самой известной и одновременно роковой для ее карьеры. Зрители так и не смогли отделить ее от персонажа. Она сыграла в еще одном фильме, который не имел успеха, и ушла из кино. Эфрон, в отличие от большинства персонажей этого фильма, одним взглядом выражала подлинность существования. Обреченности в нем не меньше, чем силы. Советскому кинематографу 1930-х такая подлинность отрицательного героя несвойственна.
В сцене покушения Ромм управляет саспенсом. Зритель прекрасно отдает себе отчет в том, что сейчас произойдет: в Ленина будут стрелять. Ромм усиливает зрительское знание монтажом. Митинг заканчивается. Ничего не подозревающий Ленин идет в сторону выхода, окруженный плотной толпой рабочих. Фанни Каплан, опережая его, черной тенью выскальзывает на улицу. Ленин повторяет ее путь, кадр за кадром. Раскадровка превращается в ловушку. В предыдущем фильме Ромма про Ленина, пространство было очень подробно разработано и переполнено фактурами, здесь оно зачищено. Всё больше белого цвета и чистых форм. Вместо подробной детализации декораций — пунктирность обстановки. Персонажи вписаны в эту чистую геометрию форм: в полукружья арок (очень характерная для фильма геометрическая форма).
Градус эксцентрики существования Ленина падает, а Сталин, который в первом фильме был скорее знаком присутствия Сталина, нежели действующим лицом, обрастает плотью и перестает молчать.
Конечно, это конъюнктурное кино. В 1939-м другое и нельзя было снять. Но сама территория мифотворчества, на которую заходит Ромм — опасна и напоминает идеологическое минное поле. Один неточный жест — и полетят головы. Творя образ Ленина на экране, Ромм не возводит ему памятник, он стремится очеловечить его, насколько это возможно — это своеобразная прививка против официоза. Готовясь к роли Ленина, Борис Щукин отсмотрел всю кинохронику с Лениным, досконально изучил записи его голоса и, по свидетельству Ромма, отлично его имитировал. Но это и страшно: Ленин на экране чрезвычайно обаятелен. И вот этот обаятельный человек, у которого на кухне молоко убегает, превращен в великомученика, балансирующего на грани жизни и смерти. Конечно, после такого декрет «О красном терроре» выглядит не просто закономерным, но даже оправданным. И это страшно.