(...)
Ася-Хромоножка в этой новой реальности, естественно, превращается в крикливую торговку, с папироской в зубах, с матюгами, слетающими с уст так же легко, как проклятья Горбачеву, Ельцину и всем тем, кто в стране бардак устроил.
Кстати, о матюгах. С тех пор, как Кира Муратова прорвала фронт, матюги из эпатажного знака постепенно превратились в очередную версию общепринятой речи. Я был уверен, что этот прием больше не сработает. К моему изумлению, публика (ну, правда, изысканная: в столичном Доме кино) более всего ликовала именно при матюгах. Оно дело, когда матерятся все подряд, так что мат уже не действует, и другое дело — услышать такое от Инны Чуриковой. Должен сознаться что потрясает.
(...)
Надо признать, что нынешняя Ася Клячина из общей свалки фильма как-то неуследимо выпадает. Не так, как прежняя, сыгранная Ией Саввиной. Иначе. Но у этой тоже... глаза не те. Не вяжутся с первобытно-колхозной общиной.
Вяжется эта новая Ася — с той самой сказочной Курочкой-Рябой, по имени которой новый фильм и назван. Это у Аси теперь единственная родная душа. Пеструшка на заглавную роль найдена выразительная, общение — искусством режиссера (и, наверное, стараниями дрессировщиц В. Сноповой и Т. Яркиной) — отыграно здорово. Следствия же из этого центрального дуэта — неожиданны.
Прежде всего, в пьяных глазах Аси курица вырастает до сказочной крупности и время от времени вступает со своей хозяйкой в диалоги. Тут Кончаловский подает руку, с одной стороны, известному детскому классику прошлого века Погоржельскому, а с другой — Сергею Федоровичу Бондарчуку, у которого толстовский дуб, как известно, говорил человечьим голосом.
(...)
Гадать не тянет — тянет в воспоминания. Тянет к той нежной и гордой Асе, которая когда-то звездочкой вспыхнула на нашем потемневшем кинонебосклоне. Что-то было в ней, что-то было. Недаром же потянуло Кончаловского на пепелище, оставшееся от той звезды.
Без Ии Саввиной замыслу грозила полная катастрофа. На счастье, нашлась актриса, по силе таланта равная той. Магнетизмом своей души Инна Чурикова сумела собрать, склеить и удержать то, что без Ии Саввиной могло просто развалиться. Только состав души тут другой. Героиня Саввиной извне — остра и хрупка, в глубине же — горяча и пластична. Героиня Чуриковой извне — горяча и пластична, в глубине же души у нее— какая-то острая, хрупкая, ледяная «невписанность». Кажется, тут и не может быть той согревающей любви, которая пронзила нас там.
Поэтому в новом фильме кажутся искусственными те «скрытые цитаты», что перенесены сюда из старого фильма: про то, что Чиркунов Асю «по-прежнему любит», а она его «по-прежнему нет». У Саввиной это хрупкое упрямство было пленительно беззащитностью и неприступностью вместе. У Чуриковой это просто «рассказ» об отсутствии чувства, никак с «душой» не соотносящийся.
Единственный эпизод, где тебя пронизывает током эмоциональной правды, — когда в душе теперешней Аси вдруг возникает по отношению к теперешнему Чиркунову что-то вроде ответного чувства. Та, прежняя, просто не могла бы так ответить. Эта — отвечает, и тут чудо, озарение, немыслимость — такая вспышка между двумя железными людьми посреди общего охренения. Но это не Ася-Хромоножка, нет. Это — Васса Железнова. Обреченность сильного человека. Что-то из трагедии, которую Чурикова пережила когда-то в потрясающем панфиловском фильме.
Тут нащупывается совершенно новый конфликт, подсказанный новой реальностью.
Кончаловский видит эту новую эпоху в четких мифологизированных контурах. С чуть заметным налетом «американизма»: исчужа. Когда со стороны «виднее», то есть со стороны все так ясно и не так жалко.
Внутри — нет. Ничего не ясно. Мрак. Потому и тянет в прошлое — в ту самую распроклятую «застойную» пору, когда под тройным накатом «тоталитаризма» теплилась в душах тайная свобода и сквозь всеобщую дурь дуриком же прорастала надежда.
Вот и прорубает Кончаловский окна из нынешнего сверхплотного кино-павильона — в черно-белую, рассветно-серую фактуру той, прежней «Аси».
Цитатами из старого фильма венчает фильм нынешний. И словно бы остановиться не может — длит и длит цитаты. То ли над тогдашними иллюзиями своими смеется, то ли самому себе тогдашнему завидует.
Аннинский Л. Ася Железнова? // Экран и сцена. – 1994. – 16-23 июня (№23) с. 4 (арт ф фильме «Курочка Ряба»)