Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
«Любой фильм — азартная головоломка»
О фильме Л. Кулешова и А. Хохловой «Сибиряки»


«Ой, вчера мы песни пели / Да гуляли! / То не русую мы косу / Пропивали, / То не замуж мы Аксинью / Выдавали,— / В гости к Сталину Аксинью / Провожали <...> / Выходила свет-Аксинья / За ворота: / Хороша собой, красива, / В новых ботах!»
«Не успела она слова молвить, выскочил клубочек из кармана, успела она только нитку схватить, и покатился клубочек все дале и дале. Идут они за клубочком и подходят к каменной стене. Прокатился клубочек в ворота и подкатился к белому дому. Взяла Марья клубочек в карман. Тут отворяют двери, и встречает их сам товарищ Сталин. Провел их Сталин к себе в комнату и стал их обо всем расспрашивать, а они — обо всем рассказывать»
Из книги: «Творчество народов СССР». Под редакцией А.М. Горького, Л.З. Мехлиса, А.И. Стецкого. М.: Издание редакции «Правды», 1937

«Большому террору» сопутствовал причудливый социальный заказ. Точнее говоря, сопутствовал он принятию «сталинской Конституции», ну а террор как-то сам собой приложился. Заказ заключался в превращении Сталина в фольклорного героя. За фольклористами дело не стало: разлетелись по стране экспедиции — записывать жемчужины народного творчества. Жемчужин обнаружилось видимо-невидимо: даже интересно — чисто технологически, — как записывать успевали. Вслед за сборником «Сталин в песнях народов СССР» (1936) хлынули «Песни ашугов о Ленине и Сталине», «Великие баторы» и прочие «Прибайкальские легенды о Сталине».


Кино — оно, конечно, фольклор ХХ века, но не до такой же степени: «Сибиряки» — уникальное воплощение, пусть и отчасти, фольклорного заказа. Старик Дошиндон (Дмитрий Орлов) рассказывает пионерам Сереже (Александр Кузнецов) и Пете (Александр Пупко), как Сталин бежал из ссылки, провалился под лед и замерз, однако бы, насмерть, если бы один охотник не спас его. Обогрел, накормил, провел через тайгу, да еще и следы замел. Сталин подарил спасителю трубку, но тот погиб, пуская под откос японский эшелон. Трубка досталась другому партизану, а узнать, кто ее нынче раскуривает, можно, однако, по следу от пули на чубуке. Пионеры загораются мыслью отыскать трубку и вручить Сталину.
Сюжет анекдотичен вполне, чтобы списать «Сибиряков» на гримасы «культа личности». Драматизм истории придает имя режиссера: Лев Кулешов. Великий мудрец, открывший законы монтажа и, соответственно, манипуляции зрительским сознанием. Эталонный «формалист» с 1933 года отлучен от режиссуры: да, преподает, пишет учебники, но без практики страдает. Жалуется депутату Верховного Совета, народному артисту Ивану Москвину и — справедливость торжествует. Кулешову выдают сценарий Александра Витензона — судя по всему, весьма ущербный.
Что, унизили мастера, подсунув такое вот «детское кино»? Не родился тот, кто способен Кулешова унизить. Для него и его жены-соратницы, актрисы Александры Хохловой, любой фильм — тем более, по ничтожному сценарию и с ничтожным бюджетом — азартная головоломка. И подступились они к ней, как к любой другой головоломке технично: стали пробовать актеров на роль Сталина.


Звучит банально: ну пробовали и пробовали. Но в 1940-м на роль Сталина не «пробуют», а назначают. Причем известно — кого: Михаил Геловани вождя четырежды сыграл, и еще дюжину раз сыграет. А эти пробуют, ладно, Льва Свердлина: так ведь еще и балагура Ираклия Андроникова.


Геловани им все-таки прописали. Но в остальном головоломку они решили виртуозно и по-своему.


Про «Аксинью в новых ботах» — никакая не белорусская народная песня, а про Марью с клубочком — не русская народная сказка, а издевательство над фольклором. Но «Сибиряки» — действительно сказка, причем с необходимой долей сказочной жути.


Дошиндон — сущий леший. Показывают ему пионеры выпиленную ими модель домика, в котором коротал ссылку Сталин, а он, скособочившись, в крохотное окошко заглядывает и кивает: «Похоже, однако». Чудится: в домике крохотный Сталин томится. Такие же игрушечные Кремль с мавзолеем в финале: Сталин, жгущий в кремлевском дворе костер с пионерами, поди, тоже игрушечный.
Благородную миссию найти трубку Кулешов тут же гротескно отстраняет. Расставшись с Дошиндоном, одержимые пионеры, естественно, только о трубке и думают. И тут выясняется, что трубки в деревне Новая Уда курит и стар и мал. Курит ожесточенно: аж лица у курильщиков пропадают — одни гигантские рты и зубы, зажавшие трубки, за клубами дыма тайгу не разглядеть.
Морок это называется.

«Сибиряки». Реж. Лев Кулешов. 1940

Но сказочное измерение лишь укутывает «сердце» фильма. Он не просто изумительно изобретателен и красив в каждом своем плане: так передать магию леса, ночи, птичьего крика (звук писался синхронно), как Кулешов в «Сибиряках», не умел, да и не пытался никто из современников. Дело не в этом, а в том, что «Сибиряки» — фильм настолько живой, человечный и непосредственный, что о трубке товарища Сталина мгновенно забываешь и вспоминаешь лишь в финале.


Кулешов придумал свою Новую Уду как волшебный уголок, населенный исключительно странными и обаятельными своей странностью аборигенами. Охотник Алексей (Даниил Сагал) застенчив до аутизма, а в родной лесной стихии пластически почти преображается в глухаря, на которого охотится. Дед Яков (Георгий Милляр, штатный Кощей и штатная Баба-яга советского кино), что твой Том Сойер, соревнуется с внучкой в покраске забора. Широкоскулой учительнице Анне Федоровне (Тамара Альцева) дарят на Новый год глиняного петушка, который становится ее проклятьем: за время фильма его трижды разбивают, склеивают и снова разбивают.

Уродливо-божественная, угловато-вытянутая Хохлова, «декадентка» в силу самой своей пластики, на диво органична в роли простейшей Пелагеи. Андрей Файт, обреченный на нескончаемую вереницу ролей врагов народа, в кои-то веки играет трогательного доктора Василия Васильевича, пытающегося излечиться от безнадежной любви к учительнице, по совету Пети, купаясь и катаясь на коньках.
Товарищ Сталин должен Кулешова слезно благодарить за то, что и ему нашлось место на экране.


А кстати, как он в эту сказку вписывается? Товарищ Сталин образца 1940 года, убравший Ежова, но убивший Мейерхольда, еще не произнесший «братья и сестры»? Очевидно, существует некий «казус Сталина». Если кого-то из штатных пропагандистов современных ему диктаторов и настигало «фольклорное» озарение, то они о нем, наверное, стремительно забывали. Представьте себе Гитлера с его потными усиками героем баварской легенды, а Муссолини — песни гондольера. А вот Сталин — трубка, сапожки, негаснущее окошко — вполне себе мистическая сущность, способная безболезненно отделиться от реального политика. Ромм с истовым стыдом вырезал Сталина из своих фильмов о Ленине, Калатозов тоже, надо полагать, «Вихрями враждебными» не гордился. Но они снимали именно Сталина-политика: а политик — это тот, у кого есть враги. Кулешову с Хохловой стыдиться было нечего: у их Сталина врагов (народа) нет, о них никто даже не заикается. А Сталин без врагов — уже не Сталин, а Волшебник Изумрудного города. Такой вот волшебник: другого нет.

(...)

Михаил Трофименков. Первый опыт идеологического фольклора. Журнал «Коммерсантъ Weekend» № 14 от 29.04.2016, стр. 19. Совместный проект Weekend и кинотеатра «Пионер»

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera