Павел Чухрай, конечно, не может не гордиться своим знаменитым отцом. Но как режиссер он не может не ощущать это как свой первородный грех, который ему не забудут по гроб жизни. С него всегда спросится вдесятеро. И что бы он ни поставил, каких бы «оскаров» ни наполучал, всегда найдется какая-нибудь старая графиня, что обязательно припомнит: такова ли была бабушка, княгиня Дарья Петровна? Может быть, поэтому Павел Чухрай снял не так уж много фильмов (хотя он еще и сценарист, но все же известность принесли ему работы режиссерские). А может, это передалось по наследству как родовая черта — Григорий Чухрай тоже не самый плодовитый постановщик.
Не так трудно вскочить на подножку трамвая — трудно на ней удержаться. Павел Чухрай вскочил сразу и очень эффектно: «Люди в океане» про дальневосточную границу и цунами стали хитом. Марку лидера Павел Чухрай подтвердил через три года «Клеткой для канареек». На самом деле он долго запрягает, но зато быстро едет. На его счету нет, так сказать, опрометчивых фильмов, за которые позже может стать мучительно больно и стыдно (есть, правда, совсем случайный и неудачный «Ключ»). В нем смолоду и по сей день заметна основательность, неспешное спокойствие: взял и отказался от рекламной работы, несмотря на вполне ладный сериал для компании «Телемаркет» — ушел на свободу с чистой совестью. Поставленный в начале перестроечного угара телефильм «Запомните меня такой» отличала не свойственная тем временам взвешенность и трезвая попытка расслышать в запальчивом споре поколений правоту каждого. Особый смысл этой картине придало участие Ангелины Степановой, в сюжеты большой истории вовлеченной, кровно и многообразно с нею связанной.
Это его дар — выбирать актрис на главные роли. В «Клетке для канареек» дебютировала Евгения Добровольская, а в «Воре» была заново открыта Екатерина Редникова, на которую в фильмах других режиссеров особого внимания не обратили ни зрители, ни критики. Павел Чухрай в очередной раз выступил от лица своего поколения (уже пятидесятилетних), выявив не только поколенческий, но и шире — российский смысл психологической безотцовщины (вот и его документальный «Ястреб», социологический портрет Владимира Жириновского, обнаружил в лидере ЛДПР смесь Хлестакова и Городничего, то есть порождение типично российского менталитета).
«Вор» — картина демократическая; Павел Чухрай, выбрав жанром мелодраму, проявил абсолютное отсутствие апломба и художнического эгоизма, в разной степени свойственных «авторам». И доказал, что глубокомыслие вовсе не обязательно должно идти об руку со скукой. Пока новые поколения пытались, и довольно безуспешно, справиться с неподдающейся современностью, он бесстрашно заглянул в прошлое и выявил в анамнезе: человек снимает поддельную офицерскую шинель, а под ней — вор. Диагноз со времен Карамзина до наших дней. И сколько бы обворованные и обиженные мальчики ни стреляли в этих воров — они, воры, бессмертны. Они нарождаются с каждым новым поколением. Сегодня пасынок вора в полковничьей шинели. Но рано или поздно он ее снимет. И тут надо вспомнить, что кроме отчима-вора у него была мать, которая умерла. И вор все-таки был ему не родным отцом. А родной погиб на войне за правое дело. Все жертвы принесены. Грехи искуплены. Финал трагический, но не безысходный. Поезд все идет и идет.
«Вор» стал нашим прорывом: семь тощих лет в конкурсе Венецианского кинофестиваля, который ставит на национальной кинематографии знак эстетического качества, не было российских фильмов. Павлу Чухраю удалось проломить брешь в этой крепкой стене — жаль, что вслед за ним в нее никто не устремился.
Некогда отец взял Канн. Сын получил «Золотую медаль» Сената в Венеции; он искупил свой первородный грех — если кому-то угодно признавать его наличие.
Нина Цыркун. Новейшая история отечественного кино 1986-2000. Кинословарь. Том III. СПб.: Сеанс, 2001, с. 346-347