Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов

Врач на телеэкране

Какими видело врачей Гостелерадио? Для советского телевидения о ежедневном врачебном подвиге снимали лучшие режиссеры. Какими были их герои? Рассказывает Татьяна Алёшичева.

В 1974 году по первой программе советского телевидения был показан телеспектакль Анатолия Эфроса «Таня» — экранизация необычайно популярной в СССР пьесы Алексея Арбузова, написанной в 1938 году.

 

1. Валентин Гафт в роли Германа Балашова / 2. Ольга Яковлева в роли Тани // «Таня». Реж. Анатолий Эфрос. 1974

Из 1934 года Эфрос переносит действие в 1970-е, Таню играет его практически бессменная прима Ольга Яковлева, на которой амплуа женщины-ребенка сидит как влитое: широко распахнутые глаза с накладными ресницами, пышная прическа в завитках — то ли девочка, то ли кукла. Встречая мужа Германа (Валентин Гафт) с работы, она неимоверно кокетничает, кривляется, растягивает гласные в словах, будто изображает «маленькую поэтессу с огромным бантом». Мужа она долго дожидается во дворе у дома, как человек, не обремененный никакими другими заботами. Эфрос подчеркивает детскость героини ее нарядами: куцая шубка, варежки на резинке, дома — короткая взбитая юбочка. И вся она тоже будто взбитая, вздернутая, звенящая и звонко хохочущая.

«Ты бы съел таракана, чтобы спасти мне жизнь?» И он умиляется, поддакивает — конечно, он бы съел.

Хотя довольно скоро выяснится, что он сыт этим всем по горло — играми, капризами, надутыми губками и детскими платьицами. В жизни Германа скоро появится другая женщина, она из Сибири, директор золотого прииска, для которой он, талантливый инженер Балашов, в мире взрослых людей, занятых своими серьезными делами, сконструировал уникальную драгу. У нее круги под глазами, какое-то дежурное украшение на платье и вместо имени фамилия — о ней уважительно говорят в третьем лице: «Шаманова». Случайно подслушав объяснение мужа с Шамановой, Таня оставляет Германа без боя и уходит, скрыв от него, что беременна.

1. Наталья Архангельская в роли Шамановой и Валентин Гафт в роли Германа Балашова / 2. Ольга Яковлева в роли Тани // «Таня». Реж. Анатолий Эфрос. 1974

Эфрос кое-что изменил в пьесе Арбузова, кое-что значительное: Тане больше не восемнадцать. Обоим супругам около тридцати, и теперь ее инфантилизм выглядит гротескно, наигранно, а действие переламывается как раз в тот момент, когда наблюдать за ней становится почти невыносимо. В телеспектакле Эфроса присутствуют условности, продиктованные вовсе не ограничениями, которые налагает телеформат: например, в кадре ни разу не появляются дети, речь о которых постоянно идет в этой истории — пьеса даже начинается с разговора о больном соседском ребенке. По сюжету ребенок самой Тани умирает в младенчестве от дифтерита, она заканчивает мединститут, который бросила, чтобы жить жизнью мужа, становится дипломированным врачом и приезжает работать в Сибирь — на тот самый прииск, где обосновались Балашов с Шамановой. Однажды, героическим образом пустившись в поход на лыжах в пургу и едва не замерзнув в снегу, она спасает теперь уже их больного ребенка. Но детей в кадре нет, потому что единственный «ребенок», важный для сюжета — это сама Таня.

Пьеса Арбузова была о естественном взрослении юной девушки и потере романтических иллюзий. Спектакль Эфроса — о становлении взрослого уже человека, его сознательном выборе, отказе от роли вечного ребенка и превращении в сверхчеловека — врача.

И это уже не просто гуманистический, а скорее сверхгуманистический пафос, подразумевающий, что человек может совершить сознательное движение как назад, в вечное детство, так и вперед — практически к статусу ангела. Потому и нужен был этот невыносимый гротеск, надрывная музыка Шнитке, исполняемая на трех нотах контрабасом и скрипками, это остранение, повсеместно присутствующее в первой части — чтобы высветить часть вторую. В Сибири Таня перерождается. Никто не знает, что привело ее сюда, о ней судачат: «у всех — истории, а у нее нету». Таня меняется внешне, становится будто тяжелее и приземистее, но вместе с тем обретает какую-то надмирную легкость человека, который уцепился за землю якорем своего долга.

Ольга Яковлева в роли Тани в фильме «Таня». Реж. Анатолий Эфрос. 1974

Новым романтическим интересом, который появился в жизни этой другой взрослой Тани, становится начальник прииска Игнатов. Его играет Николай Волков, любимый актер Эфроса, а по типажу, как говорил персонаж «Покровских ворот», «не будущий муж, но потенциальный» — герой-любовник, который всем своим видом обещает им стать, но не обязательно становится. В каком-то смысле это мужчина-греза, и Волков идеально смотрится в этом образе.

1. Ольга Яковлева в роли Тани / 2. Николай Волков в роли Алексеня Игнатова // «Таня». Реж. Анатолий Эфрос. 1974

Здесь он лишь оттеняет героиню, а двумя годами раньше, в 1972-м, сам Волков сыграл у Эфроса кардиохирурга в телеспектакле по пьесе Корнейчука «Платон Кречет». Действие в нем тоже перенесено из 1930-х годов в 1970-е, что уже само по себе дает тот самый эффект остранения — текст сохранен, но реалии другие. Например, тихий доктор с именем как у персонажа Островского — Терентий Осипович Бублик, твердит, как тридцать лет служил земским врачом — откуда взялся земский врач в декорациях 1970-х?

В свой день рождения, когда друзья и старушка-мать ожидают его за накрытым столом, Кречет до глубокой ночи оперирует. Когда он наконец оказывается дома после тяжелой смены, его ожидают визитеры: заведующей больницей Аркадий (Леонид Броневой), его невеста Лида (Татьяна Кленова) — архитектор, разработавшая новый типовой проект «санатория-гиганта», и председатель местного исполкома, «хозяин города» Берест (Борис Кудрявцев). Лебезящий перед большим начальником Аркадий притащил его в неурочный час домой к лучшему кардиохирургу города с пустячной болячкой, с которой справился бы и деревенский фельдшер — у высокого партийца подмышкой вскочил чирей. Но поступок Аркадия становится судьбоносным для всех: избавив Береста от недуга, Кречет обретает в его лице серьезного покровителя. И вдобавок он с первого взгляда без памяти влюбляется в Лиду.

Николай Волков в главной роли в фильме «Платон Кречет». Реж. Анатолий Эфрос. 1972

Здесь великий кардиохирург Кречет — не герой в процессе становления, а совершенный человек как он есть, идеал врача, гражданина и мужчины.

Он убежден, что человек обязан жить сто лет, и только такая досадная помеха, как старость, «лишает его Солнца». Кречет экспериментирует, чтобы продлить жизнь своим пациентам и «исцеляет лучше Иисуса Христа» (в экранизации эта фраза по понятным причинам отсутствует), но вступивший с ним в конфронтацию Аркадий норовит обрушить на его репутацию всю печальную статистику смертей на операционном столе, когда пациентов не удалось спасти. Тем не менее, Кречет все равно подвижник и почти святой, его внутренняя чистота видна детям (Майя, дочь Береста, сразу принимает этого чужого мужчину за своего), женщинам и проницательным большим начальникам.

Татьяна Кленова в роли Лиды и Леонид Броневой в роли Аркадия Павловича в фильме «Платон Кречет». Реж. Анатолий Эфрос. 1972

В пьесе Корнейчука, написанной в 1934-м, Кречет — образцовый, плакатный герой. Но в телепостановке Эфроса, сделанной на крупных планах, герои вместо декламаций шепчут, бормочут и смотрят на зрителя с близкого расстояния. Таким образом Эфрос выворачивает плакатность наизнанку и превращает пьесу в камерную психодраму и житие современного святого — преданного врачебной профессии русского интеллигента.

В основе обеих пьес — «Тани» и «Платона Кречета» — лежит мелодраматический сюжет, но и его Эфрос нивелирует, превращая оба повествования в сюрреальные жития, где хрупкие девушки геройствуют в сибирских снегах и на пути героев встречаются совестливые большие начальники.

Совсем иначе даны образы врачей в вышедшем в 1975 году к тридцатилетию Победы телефильме Петра Фоменко «На всю оставшуюся жизнь» по повести Веры Пановой.

Сразу после начала войны комиссар Данилов (Алексей Эйбоженко) формирует в Москве санитарный поезд. Начальником поезда становится доктор Белов (Эрнст Романов), пожилой ленинградский врач, очевидно «из бывших». Это благородный и трогательный старик, немного нелепый, когда дело касается быта. Он появляется перед Даниловым с чемоданом и валенками, смущенно объясняя, что супруга вручила их ему «на всякий случай — вдруг не будут выдавать». Вскоре появляется и она сама — «Сонечка», как ее называет Белов, не менее трогательная дама в какой-то старорежимной шляпке. Осенью 1941 года Сонечка и их с Беловым младшая дочь погибнут во время бомбежки Ленинграда, и у старого доктора останется только сын, воюющий где-то, где Белов никогда не смог бы его разыскать.

Эрнст Романов в роли Николая Белова в фильме «На всю оставшуюся жизнь». Реж. Петр Фоменко. 1975

А пока санитарный поезд отправляется в свой первый рейс на передовую: советские войска оставляют Псков, где идут тяжелые бои. И здесь из тени выходит другой персонаж, совсем не похожий на благородного доктора Белова, для которого главным императивом в жизни является долг. Тем, что «поезд посылают под пули», возмущен доктор Супругов (Михаил Данилов) — эгоистичный, бессемейный и очевидно совсем не храбрый человек, однозначно осудить которого, впрочем, нельзя.

Если человечность образцового героя доктора Белова явлена в любви, то человечность героя с червоточиной, холостого Супругова — в страхе.

Здесь, так же, как у Эфроса, герой ломает «четвертую стену», будто обращаясь непосредственно к зрителю. Монолог Супругова о том, что врачей отправляют на верную гибель — слова, обращенные к себе самому, которые он не решился бы сказать никому другому. Но страх смерти и то, каким ничтожным человек становится ввиду этого страха — не тот порок, за который его можно судить.

Михаил Данилов в роли Павла Супругова в фильме «На всю оставшуюся жизнь». Реж. Петр Фоменко. 1975

В Супругова влюблена строгая старшая медсестра (Людмила Аринина), но зритель, слышавший его слова перед первым фронтовым рейсом, почти обреченно ждет от него подлости. И Супругов едва ее не совершает — когда в поезде оказывается рожающая женщина без ноги, которую играет Маргарита Терехова (роль этой женщины-грезы, которую постоянно вспоминает Данилов, очень похожа на ее же роль в «Зеркале» Тарковского, вышедшем годом раньше). Супругов срывается, строго выговаривает сестре, что «он не акушер», и лишь под гнетом ее молчаливого осуждения, опомнившись, идет к роженице.

В фильме звучит и одна из ключевых фраз повести Пановой: «Подвиг для нашего народа не жертва, а одно из его повседневных проявлений». И образы врачей даны у Фоменко не в героическом, а в приземленном, человеческом изводе. Но тема их святости, надмирности здесь все равно присутствует. Медсестер больше не называют «сестрами милосердия» по старой традиции, смыслово связанной с религиозным служением и дворянским происхождением прежних сестер. Но это слово звучит в телефильме рефреном. В песне, которую Фоменко использует не просто на титрах, а как постоянный саундтрек во время действия: «Мы шли к любви и милосердью в немилосердной той войне». Кроме того, комиссар, политработник, которому по штату не положено говорить ничего подобного, постоянно твердит: «Мы должны быть ангелы. Херувимы и серафимы».

 

Александр Ткаченок в роли Николая Заостровцева «Жил-был доктор». Реж. Вячеслав Сорокин. 1984

У Эфроса и Фоменко херувимами и серафимами, которые ходят по земле, были врачи героических эпох. В 1980-е наступает безвременье, и в фильме Вячеслава Сорокина «Жил-был доктор» (1984) от подобной трактовки остается лишь отблеск. Деревенский врач Заостровцев (Александр Ткаченок) переживает кризис среднего возраста и постоянно задается вопросом, правильно ли поступил, отказавшись от научной карьеры в столицах и оставшись по распределению в глубинке. В деревне он проработал шестнадцать лет, здесь все держится на нем, и он принимает в жизни пациентов уже не просто врачебное участие, а опекает их как может. Он колет дрова одинокой больной старухе, пытается вмешаться в жизнь молодой семьи, где муж не поладил с тестем, и в то же время сознает, что чужую жизнь не исправишь. И свою тоже. В какой-то момент он бежит от рутины в город, в квартиру отца, чтобы оглядеться и подумать — но отца не застает: тот уехал в командировку.

Заостровцев проводит время в пустой квартире, рассматривая старые фото на стене отцовского кабинета — это его предки, он принадлежит врачебной династии, и мог быть внуком доктора Белова из санитарного поезда.

Его смятение не утихает и после возвращения в деревню: в Заостровцева влюблена молодая учительница Антонина (Татьяна Рассказова), и он испытывает к ней ответное чувство. Но, как когда-то героиня Эфроса, не дает себе воли и не идет на поводу у собственного эгоизма.

«Жил-был доктор». Реж. Вячеслав Сорокин. 1984

Он отказывается от близости с девушкой и попыток переменить участь, принимает свою судьбу как данность: в том, как деревенский доктор постоянно противостоит испытаниям и совершает нравственный выбор, есть что-то от жития. Потомственный врач Заостровцев наследует тем самым «херувимам и серафимам» даже в смутные, лишенные идеала времена.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera