Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
2025
Таймлайн
19122025
0 материалов
Поделиться
«Не берусь описать моего состояния»
Александр Ханжонков о смерти режиссера

Под вечер прибыли в Симферополь и там, разместившись на двух автомобилях, тронулись в Ялту; было так жарко, как в Москве бывает только в июльский полдень.

Когда мы спускались с Чатырдагского перевала, начало темнеть, а рядом в Алуште было уже так темно, что море, с гулом катившее свои валы к шоссе, по которому мы ехали, было совершенно невидимо. Здесь решено было сделать небольшую остановку, чтобы передохнуть и закусить с дороги. И мы все вышли (впрочем, кроме меня, вынесенного на руках вследствие моего обострившегося ревматизма) в ярко освещенный придорожный ресторан. Там мы
веселой компанией расселись за несколькими, составленными вместе столами и заказали себе ужин.

Сидевший рядом со мной Бауэр вспомнил, что шоферам нашим тоже следует покушать, и вышел из ресторана, чтобы сделать соответствующие распоряжения.

Эмма Бауэр

Когда на стол подали заказанное, жена Бауэра обратила внимание, что ее мужа долго нет, и пошла позвать его. Все мы с большим аппетитом принялись за кушанья, делясь своими дорожными впечатлениями. Вдруг у входа в ресторан раздался ужасный крик Эммы Васильевны (так звали жену Бауэра): «Мой Геня совсем убился! Там... Там...» (она плоховато говорила по-русски). Мы все как один повернули головы к входной двери, около которой, опершись на стену, стояла потрясенная горем женщина.

Все вскочили из-за стола и выбежали на улицу, а я один, «прикованный к месту», среди остывающих блюд и опрокинутых стульев, старался осмыслить, что все это могло знать?.. Через некоторое время вбежала племянница Эммы Васильевны, девочка лет десяти, Эммочка, совсем плохо говорившая по-русски. Она прерывающимся голосом, сквозь слезы, начала мне рассказывать.
Я лишь понял, что ее дядя лежит еще живой, так как сильно стонет на камнях около моря, и что там все около него. Я мучительно старался понять, что случилось.

Наконец пришел кто-то из взрослых, и мне все стало ясно: Бауэр, возвращаясь в ресторан, в темноте оступился на не огороженном перилами тротуаре и упал здесь недалеко на прибрежные камни, причем, видимо, получил какой-то тяжелый перелом, так как не
может сдвинуться с места. Вот, пока и все...

На наше счастье, скоро найден был хирург, который вместе с фельдшерами из местной лечебницы оказал первую помощь пострадавшему. У Бауэра оказался двойной сложный перелом бедренной кости [...], и он, забинтованный в лубки, этой же ночью
вместе с семьей на специальном автомобиле был доставлен в Ялту.

На следующее утро я навестил его в гостинице Джалитта, где ему была отведена комната в нижнем этаже с окнами, выходящими в сад. Я застал его, к моему удивлению, с «Королем Парижа» в руках, в состоянии гораздо лучшем, чем предполагалось. Этот жизнерадостный человек уже толковал о предстоящих съемках, которые он под свою личную ответственность хочет поручить своему артистическому коллективу во главе с Эммой Бауэр, которая его с полуслова понимает...

Желание его было осуществлено: через несколько дней, после ряда репетиций в комнате Бауэра уже была назначена съемка возле Массандровского дворца.

В одну из наших бесед Бауэр особенно развеселился, он подшучивал над своим положением и Алуштой, когда, очнувшись после падения, никак не мог понять, почему одна из его ног сложилась, как гармошка, или, вернее, как перочинный ножик, и своим носком хотела достать нос...

Далее он расхохотался от предположения, что любой маленький воришка, если бы знал истинное положение вещей, то мог бы сейчас, днем, в присутствии нас двоих, на вид здоровенных мужчин, забрать из этой комнаты все ценное, не встретив с нашей стороны ни малейшего противодействия!.. Словом, Бауэр заметно поправлялся, и все как будто налаживалось.

Консилиум ялтинских хирургов определил, что через 6–8 недель кости должны срастись и больной поднимется на костыли. Успокоенный всем этим, я тоже решил использовать самое жаркое время Крыма для грязелечения и выехал с этой целью в Сочи. Вести из Ялты все время были утешительного характера вообще и относительно здоровья Бауэра в особенности... Затем последовал некоторый перерыв в сообщениях, а затем 10 июля срочная телеграмма такого содержания: «Вчера Евгений Францевич от воспаления легких тихо скончался».

Я не берусь описать моего состояния, вызванного этой неожиданной и такой ужасной вестью. Уже возвратясь в Ялту, я узнал, что почти выздоровевший Бауэр вдруг начал температурить. Доктора определили крупозное воспаление легких, а через несколько дней последовала и смерть, так как ослабленное сердце не выдержало...

Бауэр был похоронен на Ялтинском кладбище. При спуске гроба в могилу рыдали не только женщины, но и многие из мужчин. Бауэр умер в расцвете своих творческих сил, на 53-м году от рождения, и в лице покойного русская кинематография и русский театр
потеряли одного из талантливейших своих работников.

Цитата по: Зоркая Н. «Светопись» Евгения Бауэра // Искусство кино. 1997. № 10.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera