Сегодня в такое трудно поверить, но судьба этого фильма поначалу складывалась отнюдь не радостно. Его более чем сдержанно приняли тогдашние кинематографические власти, он не получил первого премьерного экрана, да и зрители тогда его как-то не заметили... Все — премии, слава, мировое признание — пришло позже.
Прошло тридцать лет, и «Баллада о солдате» не просто один из непременных номеров в списке высших достижений советского кино — он нечто большее.
Эта старая картина вошла в наше сознание прочно, она как бы живет в каком-то потаенном уголке нашей души, согревая его светом и теплом. Скажешь себе — «Баллада о солдате» — и сразу ощущаешь этот свет, это тепло.
Фронтовой опыт создателей фильма Григория Чухрая и Валентина Ежова отозвался здесь необычно, неожиданно: они, прошедшие войну, узнавшие на себе ее ужас, кровь, грязь, сумели переплавить этот тяжкий опыт в искусство гармоническое, поэтическое, нежное.
Да, именно что нежность к жизни, к человеку — вот едва ли не главное, что они сумели здесь выразить. К человеку единственному, бесценному в этой своей единственности, смертному, неповторимому.
Их Алеша Скворцов (Владимир Ивашов), деревенский парень — нет, не хочется произносить здесь это грубоватое слово, лучше сказать юноша — исчез в пекле войны. Именно что исчез — сцены его гибели нет, и она была бы невозможна в художественной системе картины. Но исчезновение этого юного солдата, этой песчинки, этой капли в огромном море войны — потеря огромная. Потому что в мире стало меньше доброты и чистоты, потому что прервалась какая-то нить, идущая в будущее, и оно неизбежно обеднялось, утратив нечто очень важное. У чухраевского Алеши есть тезка — огромный, бронзовый, он стоит на горе в Болгарии. Это памятник советскому солдату. Его в Болгарии любят — недаром он получил ласковое русское имя. Но Алеша из фильма — не памятник, не «обобщенный образ», не символ. (Такое можно было в изобилии увидеть в помпезных, мнимо эпических полотнах нашей заказной батальной киноживописи разных лет.)
На черно-белом полотне экрана в мягком, насквозь прозрачном рисунке камеры оператора Владимира Николаева перед нами живет и дышит он, Алеша Скворцов, девятнадцатилетний сын своей матери, которому предназначено навеки остаться молодым.
И трагического реквиема здесь тоже нет — есть светлая скорбь, светлая печаль. Фильм «Баллада о солдате» не проклинает безумие войны — это делали другие, хотя бы Андрей Тарковский в своем «Ивановом детстве». Он с отцовской нежностью как бы всматривается в дорогие черты этого Алеши.
Чухрай и Ежов вызвали начальственное неудовольствие первыми кадрами фильма, когда Алеша, как он говорит, «со страху» подбил фашистский танк. Сначала — слепой ужас, бегство от черной дьявольской громады немецкого «тигра» — а потом и злость, и мальчишеский азарт, и просто счастливая удача. Никаких картинных поз с гранатой, зажатой в красиво откинутой руке. Все происходит быстро, снято как бы вскользь. Можно сказать «подвиг» — Алеша скажет, что ему как-то вдруг удалось сделать то, что он должен был сделать...
Потом будут эти дни отпуска, — драгоценные часы будут таять, и останутся от них всего несколько минут, когда Алеша обнимет мать (Антонина Максимова) и вернется на войну, чтобы не вернуться.
«Куплеты» этой баллады имеют четкое членение: эпизод с девушкой (Жанна Прохоренко), эпизод с неверной женой фронтовика, эпизод с инвалидом (Евгений Урбанский). Алешин путь лежит все дальше и дальше от войны, но она, война, стала самим воздухом времени. Чухрай и Ежов с тонкостью больших художников возродили то, что официально, лозунгово называлось «все для фронта, все для победы», а реально было тем удивительным состоянием человеческих душ, когда все — от большого до малого — определялось ею, войной.
Люди тех лет проверялись войной ежеминутно. Она высвечивала их до конца. Резкой чертой отделяя сильных от слабых (таких, как эта изменившая фронтовику женщина), честных от подонков (таких, как этот мордастый солдат-охранник в поезде, сытый, бессовестный, наглый), она устраивала жесточайшую проверку нравственности (такую, как этой жене безногого летчика — Эльза Леждей: сцена ее встречи с мужем на железнодорожном перроне стала классикой нашего кино). Худые лица детей, измученные тревогой и заботами лица взрослых, убогий военный быт, где бесценный подарок — кусок простого мыла, обшарпанные тыловые дома, в которых теснятся беженцы... И этот юный человек в солдатской гимнастерке, с тощим «сидором» за плечами не просто проходит через это, мимо этого — он несет усталым, измученным, порой теряющим надежду людям свою участливость, доброту, он как бы делится с ними всеми чем-то нужным. Он раздает себя, он отдает свое короткое и невозвратимое время.
Фильм кончается высокой нотой истинной поэзии: небо, дорога, по которой ушел Алеша, и она, мать, навсегда оставшаяся его ждать.
Долгий план. Тихая музыка.
Пространство фильма расширяется, в нем берут свои права голоса истории, родной земли, памяти, связи времен.
Литература.
Шкловский В. Работы о кино. — М. 1985.
Чухрай Г. «Советский экран». 1984. № 23.
Герасимов С. Уроки двух фильмов. Собр. соч. в 3 тт. Том 2. — М. 1983.
Шитова В. «Баллада о солдате». Предсеансовое слово // Кинокалендарь-1989. М.: В/о «Союзинформкино», 1990.