Янина Болеславовна Жеймо (1909 — 1987). Янечка. Это отнюдь не
фамильярность — так её называли друзья, коллеги и даже случайные
знакомые, под этим именем она фигурирует во всех мемуарах. «Удивительно привлекательное существо. — писал о ней Шварц. — Трагична судьба людей, обожающих искусство, но не имеющих никаких данных для того, чтобы им заниматься. <...> Но ещё трагичнее люди, рождённые для сцены или экрана, и которые роковым образом сидят без работы. Жеймо сделала десятую долю того, что могла бы». Действительно, кинематографическая судьба её печальна. То, что Янина Жеймо — блистательная разноплановая актриса, было общеизвестно. Чрезвычайно требовательный и скупой на похвалы Козинцев, критикуя на одном из собраний уровень актёрской игры в советском кино 1930-х годов, заявил, что полноценных киноактёров всего трое: Олег Жаков, Борис Пославский и Янина Жеймо.
Она родилась цирковой семье. На арене выступала с трёх лет в семейной программе 6-ЖЕЙМО-6. Была наездницей, гимнасткой, музыкальным эксцентриком и даже цирковой балериной. В 1924 году поступила в только что организованную киномастерскую ФЭКС. Самую младшую из абитуриенток, пятнадцатилетнюю девочку, поначалу не хотели брать, но когда выяснилось, что рабочий стаж ее составляет двенадцать лет, а техническая подготовка серьезнее чем у самих преподавателей, — сомнения отпали. И она три года изучала «киножест» — (то есть мастерство киноактёра — его преподавал Козинцев), «кинограмоту» (историю и теорию кино — это читал Трауберг), акробатику и бокс, затем начала сниматься в фэксовских картинах. Уже в эти годы обнаружился грустный парадокс: Жеймо признавали одной из талантливейших учениц мастерской, но в кинопостановках фэксов ей доставались лишь крошечные эпизоды. Мальчишка в «Мишках против Юденича» (1925), девушка из шпаны в «Чертовом колесе» (1926), подручный портного в «Шинели» (1926), цирковая наездница в «С.В.Д.» (1927), прачка в «Новом Вавилоне» (1929), молодая учительница в «Одной» (1931) — все эти персонажи появлялись на две-три минуты, некоторые — и вовсе на несколько секунд (впрочем, успевая запомниться раз и навсегда). У других же режиссеров студийцы ФЭКС не снимались, согласно неписаному правилу. Так прошло девять лет. Как ни странно, настоящая кинобиография актрисы, открытой фэксами и нежно любимой ими, началась лишь после распада коллектива — с приходом звука.
«Жеймо <...> одарена очень своеобразными, особенными внешними
Данными. — писал Адриан Пиотровский, искусствовед, энциклопедист, негласный художественный руководитель „Ленфильма“. — Очень маленького роста, с лицом и внешностью почти ребенка, неуклюжестью при великолепной физкультурной натренированности. Эти внешние данные долго мешали карьере Жеймо, пока она снимлась „несмотря“ или „вопреки“ этим внешним данным. Они стали источником ее художественной силы и своеобразия, когда актриса научилась создавать роли „благодаря им“ и „исходя из них“. За первую свою детскую роль она взялась без особой охоты. Но ленинградские писатели Николай Олейников и Евгений Шварц (тогда и состоялось их знакомство с Жеймо) были убеждены, что она — идеальная актриса для создания постоянной комической маски, и задумали серию короткометражных комедий про школьницу Леночку. Чтобы проверить себя, двадцатипятилетняя женщина надела коротенькое платьице, растрепала волосы, вышла во двор и принялась играть в лапту с соседскими мальчишками. Вскоре выяснилось, что в лапту Жеймо играть не умеет, и мальчишки её поколотили. Довольная, она тут же отправила телеграмму, что согласна сниматься, и вскоре подписала договор на главную роль в фильме „Разбудите Леночку“ (1934). Вслед за этим последовала „Леночка и виноград“ (1936)... и на этом серия закончилась. Первые две картины шли с большим успехом, уже был написан третий сценарий — Леночка и лев», готовился четвёртый — «Леночка выбирает профессию», задумывался пятый — «Леночка летом», но из тематического плана «Леночек» решено было исключить, (вероятно, героиня казалась чересчур эксцентричной, неправильной и ярко индивидуальной: такие строем не ходят
Тем временем Янина Жеймо оказалась ведущей травести советского кино и переиграла детей и подростков в десятке картин самых разных жанров и направлений: в экранизациях горьковских «Врагов» (1938) и детской пьесы Александры Бруштейн о революции 1905 года «Голубое и розовое» (1938, картина не была выпущена на экран), в фильме о Гражданской войне «Шёл солдат с фронта» (1939, по повести Валентина Катаева «Я сын трудового народа»), в антифашистских новеллах «Ванька» (1942) и «Пчёлка» (1942).
Если же и доставались ей роли девушек и молодых женщин, то взрослыми их можно было назвать лишь условно: женское начало неизменно отступало перед детским, непосредственным, игровым восприятием мира. Таковы марийка Анук в ныне забытой прелестной поэтической картине «Песня о счастье» (1934), слепая девушка, которой герой возвращает зрение, в мелодраме «Доктор Калюжный» (1939), провинциальная кокетка Кика в комедии «Горячие денёчки» (1935). Самой известной её довоенной работой стала роль Аси «Пуговицы» в «Подругах» (1935) Лео Арнштама. Фильм, рассказывающий о становлении характеров трёх девочек в предреволюционные годы, распадался на две части: детство подруг и их взросление на фронтах Гражданской войны. Жеймо, единственная из трёх актрис, играла свою героиню и в детском, и во взрослом состоянии, так что к ней зритель успевал привязаться крепче всего. Гибель Аси — неизбежную, ибо. по словам киноведа Евгения Марголита, «столкновение детской чистоты с реальностью всегда чревато катастрофой», — оплакивала вся страна.
В жизни также бывала она трогательной и наивной — в кинематографической среде ходили милые истории про Янечку. Например, про то, как её утверждали на «Леночку и виноград». Актриса незадолго до того родила второго ребёнка, и фигура её на «девчоночью» не очень походила. Худсовет совершенно серьёзно, прибегая ко всем штампам официозной терминологии, обсуждал вопрос о диете. Жеймо попросила слова и, откашлявшись, с «ораторским» видом произнесла: Товарищи! Если не есть — зачем жить?"
В тех же случаях, когда речь шла о вопросах профессиональных, о технике актёрской работы, становилась она упрямой и строгой. Так, категорически не приняв режиссёрскую трактовку, считая её сентиментальной и не соответствующей эстетике картины, она переписала значительную часть роли Аси из «Подруг» и буквально заставила Арнштама переснять заключительные эпизоды. Разъярённый режиссёр призвал на помощь худрука Пиотровского, но тот принял сторону актрисы — не только потому, что её вариант был лучше, но и потому что впервые видел Жеймо столь яростной и непреклонной.
Несмотря на такую требовательность, отказывалась от ролей она не часто. Впрочем, и предложения поступали гораздо реже, чем могли бы. «Зрители звонят мне по телефону и спрашивают, в какой следующей картине я снимаюсь, — жаловалась актриса. — Приходится отвечать, что ни в одной картине я не снимаюсь, а простаиваю из-за отсутствия сценария. Одна из звонивших, 15-летняя девочка, сама написала сценарий детского фильма и принесла его ко мне на квартиру».
Позже признавалась она, что всегда хотела сыграть женщину своего возраста, мечтала о «Пигмалионе» и даже о «Кукольном доме». Но в ландшафт советского кино 1930-40-х годов ни Бернард Шоу, ни Ибсен абсолютно не вписывались. И уж, во всяком случае, эстетический стереотип даже мысли не допускал, чтобы в роли Элизы Дулиттл или Норы снялась клоунесса.
Наступила война. В блокадном Ленинграде умерла от голода любимая сестра Жеймо — Гутя, в эвакуации Янина Болеславовна разошлась с мужем и переживала развод очень тяжело. К тому же настоящих ролей в военные годы почти не было. Всё это привело к депрессии, из которой актрисе долго не удавалось выбраться. Именно в это время увидела её Кошеверова — «маленькую и растерянную» — и протянула ей руку. Они не были друзьями, но знали друг друга ещё с фэксовских времён: вместе работали на картине Козинцева и Трауберга «Новый Вавилон». Незадолго до войны Кошеверова собиралась снимать её в фильме «Галя», но Жеймо ждала ребёнка, и пришлось взять другую актрису.
Багров П. «Золушка»: жители сказочного королевства. Москва: Киновидеообъединение «Крупный план». 2011.