«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
— Вы довольны тем, что сделали в кино?
— У меня остался тот же характер, что был, когда я снималась. Тогда мне казалось, что сегодня я сделала бы все иначе, чем вчера. Теперь, видя себя на экране, я нахожу так много просчетов, что хочу все переснять заново.
Но дело не только в этом. Моя внешность — структура лица, маленький рост — определила амплуа: всю жизнь я играла девчонок-подростков. Был успех, очень большой. Теперь признаюсь: я всегда мечтала о роли женщины своего возраста. Тосковала по «Норе», «Пигмалиону», но была обречена на «вечную молодость» на экране. Только раз мне показалось, что я вырвалась из амплуа травести. Евгений Шварц, мой любимый драматург, написал для меня роль в сценарии «Повесть о молодых супругах». Но съемки прервала война... Когда я играла Золушку, мне было 37 лет, а героиня была ровесницей моей дочери.
— Какой по счету вашей картиной была «Золушка»?
— Тридцать пятой.
— А первой?
— «Мишка против Юденича» Г. Козинцева и Л. Трауберга. У меня была эпизодическая роль Мальчишки. Было это в 1925 году. Когда я увидела себя на экране, то была уверена, что ничего не вышло. Возвращалась с просмотра домой в трамвае и плакала. Кондуктор спросил: «У вас кто-то умер?» Вернуться в кино заставил Г. Козинцев — я до сих пор благодарна ему.
— А как вы пришли в кино?
— Я росла в семье цирковых артистов, которую возглавлял мой отец Жозеф-Болеслав Жеймо. Детство прошло в фургоне, на колесах: мы ездили со странствующим цирком по Уралу и Сибири. На афишах значилось: «5 — Жеймо — 5». В 1912 году в Тобольске афишу исправили нас стало 6. Меня вывели на
арену, и я била в привязанный к поясу турецкий барабан. Мне было тогда 2 года и 8 месяцев. В 4 года я уже исполняла сольный танец, в 5 — плясала на скачущей лошади. Тринадцать лет я была на арене — наездницей, гимнасткой, балериной, полетчиком, музыкальным эксцентриком. В феврале 1925 года, когда мы выступали в Ленинграде, клоун Жорж привел меня в «Фабрику эксцентрического актера» — ФЭКС. Мне было 15 лет, а руководителю ФЭКСа, нашему учителю Григорию Михайловичу Козинцеву, — 19. Со мной учились С. Герасимов, А. Костричкин, П. Соболевский, позже пришли О. Жаков, Е. Кузьмина... Окончила я киномасторскую в 1929-м... <…>
Я люблю все свои детские роли, но меня никогда не оставляла надежда сыграть роль «взрослую», — говорит Янина Жеймо. — И мне это удалось. Перестав сниматься, я занялась дубляжем. Вот когда я стала по-настоящему счастлива! В дубляже не имели значения мои внешние данные, здесь главное — психология. Искусство дубляжа увлекло меня, оно помогло мне испытать то, чего я была лишена на экране. В одном фильме я дублировала сразу четыре роли: девочки, девушки, взрослой женщины и старухи, — сама не подозревала, что у меня такой диапазон голоса. <…>
— А что вы делаете сейчас?
— Пишу мемуары. Я привыкла к людям, к шуму. Не терплю одиночества. Нахожу уютное варшавское кафе, сажусь там, с утра и до обеда пишу. Мои родители были варшавяне, муж тоже поляк. В 1957 году я вместе с ним переехала в Варшаву. Но осталась советской гражданкой. Советский Союз — моя Родина, и воспоминания, которые я пишу, посвящены советскому искусству, людям, с которыми я встречалась и работала.
— А польские режиссеры не предлагали вам сниматься?
— Предлагали. Но каждый раз из этого ничего не выходило — мне не нравились сценарии.
Долинский М., Черток С. Наш корреспондент в гостях у Янины Жеймо // Советский экран.1968. № 14