Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
2025
Таймлайн
19122025
0 материалов
Поделиться
Чарующий образ женщины-ребенка
Героини Жеймо на экране

‹…› несмотря на исключительную старательность и дисциплинированность ученицы Жеймо, воспитанные в ней цирковым гастрольным кочевьем по Сибири и Уралу, ее кинематографические дебюты у «фэксов» (как панибратски называли вождей мастерской) были весьма скромными. В мелодраме «Чертово колесо» (1926) дебютантку едва можно было различить среди массовки — петроградской нэповской шпаны, которая втягивает в свой опасный водоворот честного моряка с «Авроры». Лишь на секунду мелькнула у входа в злачное место физиономия круглолицей, скуластенькой девушки с черной челкой, а в следующем кадре она уже на втором плане остервенело болтает ногами за столом бара — и все. В эпизоде провинциального цирка из романтической мелодрамы «СВД» фэксы дали Жеймо короткий выход согласно прямой ее бывшей специальности — наездницы.

Более сложное задание получила актриса в фильме по мотивам «Шинели». Его сценарист Юрий Тынянов включил в экранизацию сюжетные перипетии «Невского проспекта», а также фигуры, отсутствующие у Гоголя. Среди них была и подручная портного Петровича, к которому, как известно, бедняга Акакий Акакиевич приходит сперва чинить старую, а потом шить новую шинель. Гоголевскую безликую жену портного заменила странная, «не отсюда», особа в клетчатой юбке и кофте с пышными буфами. Мелькая за манекеном, вынесенным на первый план, она бойко орудует огромным утюгом, пока Петрович, молодой, кудрявый и тоже в чем-то клетчатом, на полатях что-то шьет, высоко вскидывая иглу и в такт вертя босой ногой (как раз по гоголевскому тексту). Островок эксцентризма в фильме, скорее мрачном и трагическом! У Жеймо клоунский румянец на щеках, быстрые и резкие жесты: вдруг выпрямляется и застывает в стойке — сама как манекен на витрине — вдруг напяливает на голову цилиндр. Движения фиксированные, сознательно искусственные, словно, на тех занятиях по «красноречию молчания» в мастерской ФЭКС, которые вел Козинцев. И хотя все роли Жеймо, включая юную пролетарку Терезу в «Новом Вавилоне», фильме о Парижской коммуне, были по сути дела эпизодическими, школу, пройденную у «фэксов», она всегда вспоминала с благодарностью. Жеймо действительно готовилась стать «мастером кинематографической игры» — помог изобретенный звук.

1930-е годы — начало и утверждение звукового кино — самое активное время актрисы. Фильмы разнообразны, успех и популярность нарастают, любимый жанр — комедия. Отточив свою артистическую «фэксовскую» манеру, сохранив и приумножив накопленный в цирке и «Великом Немом» опыт лаконичного и рационального жеста, Жеймо смягчает рисунок роли, усиливает психологическую нюансировку, как бы обволакивает, окутывает экранный портрет своим собственным, действительно неповторимым обаянием. Точно заметил умный и проницательный критик и художественный руководитель «Ленфильма» Адриан Пиотровский: ранее мешавшие карьере актрисы неординарные природные данные (то есть чрезмерная миниатюрность, которую на экране старались скрывать) теперь идут ей на пользу, служат ей. Две короткометражки, снятые по сценариям блестяще-талантливых молодых писателей, близких к группе «Обэриу», — Николая Олейникова и Евгения Шварца, — трехчастевая немая «Разбудите Леночку» (1934) и пятичастевая звуковая «Леночка и виноград», казалось, положили начало целой серии комедий с постоянной героиней — некоей женской версией знаменитых американских комиков. Сравнивали Жеймо и с Мэри Пикфорд, порой отдавая предпочтение именно героине своего экрана, лишенной сентиментальности, свойственной заокеанской кинозвезде. К сожалению, замысел серии-цикла про веселую, смешную и неистощимо-активную пионерку Леночку не был реализован. Сегодня можно догадываться, что главной причиной был арест Олейникова, вскоре погибшего в заключении. Но и режиссура Антонины Кудрявцевой, в дальнейшем уже не получавшей самостоятельных постановок, была слаба, фильмы держались безупречной Яниной Жеймо, которая, как замечал Козинцев, «в совершенстве владеет этими сконцентрированными приемами комической игры, где образ раскрывается через сцепку трюков, где неожиданность — основное и где из алогизма поведения раскрывается характер».

Фатально не реализовался и другой сценарный план фильмов-серии, рассчитанный на Жеймо, — «Приключения Корзинкиной», где сквозной ролью была смешная суматошная вокзальная кассирша, которая по доброте душевной и нерастраченной жажде помощи людям покровительствует транзитным пассажирам и увлеченно «пробивает» на сцену своего скромного и симпатичного поклонника, певца-баса, от волнения потерявшего голос на смотре. Эта острохарактерная роль в фильме, режиссерском дебюте сценариста-комедиографа Климентия Минца, была написана специально «на Жеймо», очень подходила ей по характеру и темпераменту. Замысел, обещавший актрисе увлекательную работу и поиск нового, не осуществился из-за начала войны, бедствий блокады, гибели близких, эвакуации.

Вслед за Леночкой в фильмографии Янины Жеймо выстраивается вереница детских ролей. В «Подругах» Лео Арнштама (1936) режиссер и актриса идут на риск, опасный в кино, как известно, беспощадном к гриму из-за своей документальности. По сюжету, три героини — девушки с рабочей питерской окраины, сестры милосердия на Гражданской войне — впервые предстают перед зрителем босоногими девчонками: бродят по трактирам и за гроши поют хором для подвыпившей публики. Взрослых подруг рядом с Жеймо играли Зоя Федорова и Ирина Зарубина, прекрасные актрисы в расцвете зрелой красоты, но, естественно, нуждавшиеся в маленьких дублершах для сцен детства. Жеймо же играла всю роль подруги Аси по прозвищу «Пуговка» одна. Она выходила в эпизодах трактира вместе с настоящими детьми, от них не отличаясь ни ростом, ни поведением, ни выражением глаз. Это было чудо внутреннего перевоплощения, пусть преображение внешнее, и давалось ей благодаря природной фактуре достаточно легко.

После Леночки и Аси о Жеймо критики стали писать как об уникальной «натуральной травести», перенесшей на экран это театральное амплуа (актриса, играющая ребенка, детей), на сцене законное, а кинематографу, с его исконной типажностъю то есть идентификацией образа и исполнителя, — противопоказанное. Жеймо — уникум. Во время войны, когда эвакуированные в Среднюю Азию центральные киностудии должны были спешно выпускать патриотические короткометражки- агитки, объединявшиеся в некие экранные альманахи «Боевые киносборники», Жеймо сыграла отважных советских партизанок Таньку (в новелле «Ванька», Пчелку в сборнике «Белорусские новеллы») и добрую немецкую девочку, которую шантажирует отвратительный фашистский холуй, в сатирической ленте «Юный Фриц» (талантливая новелла была запрещена цензурой) — это была филигранная миниатюра в две минуты экранного времени.

Но в том-то, наверное, и секрет актрисы — феномен Янины Жеймо, что функцией «натуральной травести», артисткой на детские роли никак не ограничивался ни ее талант, ни экранный имидж. Первые же ее «девичьи» портреты в «Моей Родине» А. Зархи и И. Хейфица (1933) и «Песне о счастье» М. Донского и В. Легошина (1934) обнаружили иную прелесть, нежели привычное для Жеймо очарование угловатой и трогательной наивности или характерной детской пластики.

Жеймо воплощала на экране чарующий и редкий образ женщины-ребенка. Сегодня бы его назвали «эротичным», сексуально-пленительным, но тогда таких слов у нас не знали. Актриса играла марийку Анук, девушку с волжского лесосплава. Экспозиция роли (что не часто на советском экране!) — как раз любовная сцена, свидание Анук и юноши Кавырли, красавца и умельца игры на дудочке. Заигрывание, кокетство, шутливая драка, ожидание так и не состоявшегося поцелуя, томление — Жеймо раскладывала свой монолог-признание на фазы безупречной органичности, выразительности и чистоты. Чистота, целомудрие в сочетании с откровенным, но молчаливым и сдержанным «зовом пола» навсегда останутся у актрисы в ее женском арсенале. И на обочинах вторых ролей она могла выдерживать соперничество с претендентами на место звезд — так в «Горячих денечках» в своем белом беретике была привлекательнее самой «записной красотки» Татьяны Окуневской!

В отличие от ранних ролей, где эксплуатировались пластика и моторность актрисы, в картинах 1930-х — и в «Песне о счастье» тоже — много средних и крупных планов, выделены глаза, искрящиеся, веселые. Оказывается, Янина Жеймо — красавица! Но не та эталонная курносенькая блондинка, что захватывает экран 1930-х, а лицо оригинальное, почти округлое, очень своеобразное. Славянка, потомственная полячка, пани Янина имела в складе физиономии нечто азиатское (может быть, какой-то ген залетел еще от предков, сосланных в Сибирь после восстания Костюшко), была скуластенькая, глаза чуть раскосые. И — удивительно! — и брюнеткой и блондинкой была одинаково естественна на экране.

Нет никаких сомнений в том, что талант и возможности Жеймо не реализовались в той мере, как верилось после «Подруг» и «Доктора Калюжного», в этом фильме 1939 года по сценарию Юрия Германа она замечательно играла слепую и прозревающую девушку. В планах студии ей маячили роли «взрослые», драматичные, видные драматурги задумывали для нее сценарии. «Я всегда мечтала о роли женщины своего возраста, — признавалась Жеймо много лет спустя, — мечтала о „Норе“, „Пигмалионе“…»

Не сбылось — помешала война, обделила жизнь.

Но зато венцом ее кинокарьеры, даром судьбы, которому могла позавидовать любая Народная артистка СССР, стала златокудрая Золушка.

Счастливо сошлось все: текст — очаровательная, полная юмора и намеков «для умных», ясная и светлая новая «Золушка» пера Евгения Шварца, ансамбль из Фаины Раневской, Эраста Гарина, Елены Юнгер, Василия Меркурьева — всех вместе! И еще красавец Принц в исполнении Алексея Консовского. И декорации сказочного королевства по эскизам самого Николая Акимова. И музыка Антонио Спадавеккиа с песенками-шлягерами, тем более звонко прозвучавшими, что в них не было ничего ни советского, ни «Дунаевского», пусть и народом любимого, но уже немного приевшегося.

И в этом королевстве, разумеется, придуманно-условном, игрушечно-пластелиновом и нарядно-театральном, царила — и у жалкого очага — чумазая, и в пышно-колонном дворце — белоснежно-серебристо-прекрасная — неотразимая крошечная Золушка. Режиссеры Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро безоговорочно закрепили за героиней центр кадра и даже при вышеперечисленном окружении строили действие как соло Жеймо.

В танце замарашки у кастрюль и сковородок, она же веселая и добрая повелительница вещей и зверей, узнавались батманы и прыжки цирковой балерины; отточенность жестов и пластики говорила о школе «фэксов».

А в бальном платье и хрустальных туфельках, глядя на мир широко открытыми глазами, покоряла дворец очаровательная принцесса, идеал изящества и грации, чудо целомудренной прелести в ожидании любви.

Это было живое воплощение надежды на счастье.

Шел 1947 год. Страна только поднималась к мирной жизни. А в кино уже шли разгромы после убийственного постановления ЦК ВКП (б) «О кинофильме „Большая жизнь“».

«Золушку» миновал гнев вождя-тирана. На фоне запрещенных картин, при приближении новых ударов по искусству фильм сверкал добротой, весельем, талантом. И пусть надежда на счастье не сбылась, он и его маленькая героиня остались в памяти народной.

Зоркая Н. Янина Жеймо: Светящаяся Золушка Ленфильма // Актеры-легенды Петербурга. СПб, 2004.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera