Смоктунович (настоящая фамилия) Иннокентий Михайлович родился в многодетной семье в деревне Татьяновка в Томской губернии Красноярского края. Жизнь его самого и его родителей была далека от искусства. Поэтому период исканий своего пути затянулся: играл в школьном драмкружке, как мог, чтением и посещениями театра пополнял свои восемь классов средней школы. Учился на курсах акушеров, потом на курсах киномехаников, менял места работы. Актерского образования не имел, если не считать недолгого пребывания статистом в Красноярском театре драмы им. А. Пушкина перед началом войны. Недоучившись в пехотном училище г. Ачинска, Смоктуновский оказался на фронте, а в 1943 году попал в плен. Во время переброски пленных из одного лагеря в другой ему удалось бежать. Почти умирая от истощения, усталости и болезней, он был выхожен и поставлен на ноги крестьянкой деревни Дмитровка Киевской области. Позднее принят в партизанский отряд, затем восстановлен в рядах Красной армии и с нею, в звании старшего сержанта, дошел до Берлина. Награжден орденами, медалями, в том числе двумя медалями «За отвагу». Первую (за форсирование Днепра) ему вручили спустя сорок девять лет после указа о награждении, на сцене Московского художественного театра. 

Возвратившись в Красноярск после войны, Смоктуновский поступил в студию Красноярского театра, даже начал играть небольшие роли, но вскоре ушел из театра и уехал из города: первой причиной был конфликт с режиссурой, а второй — клеймо военнопленного. Тех из них, кто возвратился, понемногу «сажали». Самый северный город страны — Норильск, и не только город, но и лагерь (Норильлаг) — на время принял беглеца. По совету директора норильского театра актер «удлиняет» фамилию. Здесь, в Норильлаге, Смоктуновский играл в театре или работал на так называемой мерзлотной станции. По совету актера Георгия Жженова («зэка»), Смоктуновский («вольняшка») уезжает из Норильска, и начинаются его странствия по театрам страны: Махачкала, Сталинград... Повсюду не складываются его отношения с режиссерами, с труппой, хотя признаки дарования замечаются. Так, вспоминала Римма Быкова, в будущем народная артистка РСФСР, первая жена Смоктуновского, когда на труппе читали пьесу «Семья» И. Попова, где Смоктуновскому досталась роль Александра Ульянова, она вдруг услышала «голос человека, который не читает, не играет, не спотыкается, а произносит как бы свои собственные слова от имени самого себя. Такой естественной, первозданной органики ни мне, ни другим не приходилось встречать. Все обернулись, взглянули на молодого человека с удивлением и даже растерянностью, как на что-то необычное»^[1]. 

Смоктуновского замечали и в эпизодах (Бьянделло в «Укрощении строптивой»), и в набросках так и не сыгранных ролей (Хлестаков), но его самого не устраивали провинциальные театры. В Москве Смоктуновский показывался в 1955 году в семи театрах, везде ему отказывали под разными предлогами. С трудом, на выходных ролях, он устроился в Театре им. Ленинского комсомола и одновременно пробовал играть в кино, хотя директор Театра-студии киноактера взял в него обещание не сниматься — внешность абсолютно не киногенична!

Считается (и справедливо), что Смоктуновского открыл режиссер БДТ им. М. Горького Георгий Товстоногов. Но стоит обратить внимание на кинопролог невероятного театрального успеха актера.

В 1956 году на экраны вышел фильм Александра Иванова «Солдаты» по повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». Смоктуновский сыграл роль, которая — из нескольких его кинодебютов — по-настоящему была ему дорога: лейтенант Фарбер. Только здесь (если не считать эпизода в картине С. Бондарчука «Они сражались за Родину» — военврач) Смоктуновский использовал свой военный опыт. Он писал жене, что волнуется, снимаясь в этом фильме, потому что там «война настоящая». Фарбер, интеллигент и человек нетерпимый к несправедливости, произвел сильное впечатление на всех, в том числе и на Товстоногова, тут же пригласившего неизвестного актера на роль князя Мышкина. Между штатским на войне Фарбером и героем романа Ф. Достоевского Товстоногов увидел единство душевных организаций: предельную искренность и человечность, свет доброты, «весну света», как потом писали о князе Мышкине в исполнении Смоктуновского. Мышкин — и начало, и вершина творчества великого актера — а таковым Смоктуновский, по общему мнению, стал сразу после премьеры «Идиота» в декабре 1957 года. 

Смоктуновский — универсальный актер; для него сцена, экран, телестудия — равные сферы. Не удивительно поэтому, что, вслед за успехом Мышкина, Смоктуновский стал «властителем дум». Не удивительно также, что после трех сезонов в БДТ он целиком отдался киноискусству. В 60-е годы Смоктуновский востребован в самых значительных кинопроектах, на самых значительных ролях — от лентяя Геннадия Куприянова («Високосный год» А. Эфроса) и физика-теоретика Ильи Куликова («Девять дней одного года» М. Ромма) до Войницкого («Дядя Ваня» А. Кончаловского), Порфирия Петровича («Преступление и наказание» Л. Кулиджанова) и Петра Ильича Чайковского («Чайковский» И. Таланкина). В 1964 году Смоктуновский сыграл роль «Гамлета» в фильме Г. Козинцева. Эта картина имела всесоюзный и международный резонанс и выдержала сравнения даже с «Гамлетом» Лоуренса Оливье. Для Смоктуновского Гамлет — программная роль, перелом от всепрощения князя Мышкина к «злому сарказму» современного героя, которого разглядел актер в шекспировской трагедии. Почти рядом с Гамлетом (1966) поместился еще один нестандартный персонаж киноколлекции Смоктуновского — Юрий Деточкин в комедии Э. Рязанова «Берегись автомобиля». Угонщик автомобилей и благодетель сирот, Деточкин в жизни — Мышкин, на сцене любительского театра — Гамлет. Так слились в комедийном образе главные художественные линии актера. Одновременно Смоктуновский был занят в фильме «На одной планете» (И. Ольшвангер): его Ленин — не вождь первой пролетарской революции, а мыслитель-скептик, взявший на свои плечи ответственность за судьбу страны. Чего бы ни касался в своем творчестве Смоктуновский, традиция тут же уступала ему место, чтобы открыть нечто новое и необычное в известном и старом.

В 1973 году, после высокой волны успехов в кино, Смоктуновский вернулся в театр с ролью царя Федора в драме А. К. Толстого «Царь Федор Иоаннович» (московский Малый театр, режиссер Б. Равенских). Оказалось, что театр не так стремительно, как кино, меняет своих кумиров — а в 70-е годы кинематограф теряет интерес к Смоктуновскому. Были еще яркие роли, прежде всего, второго плана или эпизодические: Трубач («Романс о влюбленных» А. Кончаловского); испанские короли Филиппы, отец и сын («Легенда о Тиле» А. Алова и В. Наумова); губернатор Иркутска Цейдлер («Звезда пленительного счастья» В. Мотыля); Гений («Живой труп» В. Венгерова); Циолковский («Укрощение огня» Д. Храбровицкого); Геккерн («Последняя дорога» Л. Менакера) и другие. Лучшая кинороль последнего периода — Иван Модестович («В четверг и больше никогда» А. Эфроса), старик, сыгранный со свободой выдающегося мастера, не знающего преград для фантазии, красоты и грации. 

Надежным пристанищем в 80-е годы для Смоктуновского стал театр — после того, как он покинул Малый и перешел в другой столичный, Московский Художественный Академический Театр. Здесь играл Чехова в постановках О. Ефремова (Иванова, Дорна в «Чайке», Серебрякова в «Дяде Ване», Войницкого в «Дяде Ване», Гаева в «Вишневом саде»); создал грандиозный портрет Иудушки Головлева («Господа Головлевы» Л. Додина); в дуэте с Ефремовым (Гендель) играл Иоганна Себастьяна Баха («Возможная встреча» В. Долгачева по пьесе П. Барца). Его не теряют из виду кино и театры, которые он покинул. Его изумительный голос использовался в закадре кино («Зеркало» А. Тарковского) и в театре («Ревизор» Г. Товстоногова). Работы на телевидении — отдельная стезя: в Ленинграде — Генри («Как он лгал ее мужу» Т. Березанцева по пьесе Б. Шоу); незабываемый негодяй Пал Палыч («Ночной гость» В. Шределя по рассказу Ю. Нагибина), Итен Ален Хоули («Зима тревоги нашей» Р. Сироты по роману Дж. Стейнбека); в Москве — Петр Васильевич («Первая любовь» В. Ордынского по И. Тургеневу); Моцарт (и в фильме-опере Рижской студии, и в двух телефильмах «Моцарт и Сальери»: один — в паре Николаем Симоновым еще в Ленинграде, другой — с В. Золотухиным в «Маленьких трагедиях» М. Швейцера; там же он стал Бароном в «Скупом рыцаре»). У Швейцера же в «Мертвых душах» Смоктуновский сыграл Плюшкина — подняв в этом образе скупость до трагизма полного внутреннего опустошения. 

У Смоктуновского-актера был трудный характер. Он возражал постановщикам и учил партнеров. Он мог отказаться от роли и от съемок. Можно сказать, от первых недовольств юноши, чувствующего в себе особый дар, до серьезных столкновений, учиняемых мастером, в актере развивался комплекс совершенства, стремление к исчерпывающему высказыванию. «Скандальность» полагали одним из признаков таланта Смоктуновского. Этим объясняется — только отчасти, конечно — чередование имен работавших с ним режиссеров. Одному из них, Леониду Пчелкину, который нашел подход и не считал творческий характер Смоктуновского просто «прихотями гения», удалось снять с ним шесть телефильмов: ленинградский «Моцарт и Сальери», в восьмидесятые годы «Кража» (по Дж. Лондону, Старкуэтер), «Поздняя любовь» (А. Н. Островский, Маргаритов), «Сердце не камень» (А. Н. Островский, Каркунов), «Дети солнца» (М. Горький, Протасов), «Дело» (А. В. Сухово-Кобылин, Муромский). Эти фильмы и эти роли не имели такого проката как в кино, но каждая неизменно раскрывала новые грани всемогущего актерского таланта. Как и «художественное вещание» на радио, где Смоктуновский записывал передачи со стихами Пушкина, Блока, Брюсова, с прозой Достоевского, в «театре у микрофона» играл роль лорда Генри в радиоспектакле А. Васильева «Портрет Дориана Грея». В последние годы даже не радио, а студии звукозаписи стали его любимой площадкой, где он записывал на диски «Библейские истории» и множество избранных им самим произведений.

Жизнь Смоктуновского похожа на преодоление горной вершины — с трудным подъемом, затем с ощущением победы, молниеносным обзором, видом сверху, с неумолимым спуском вниз потом, на закате биографии. Его наследие из театральных и киноработ, из чтецких и концертных выступлений — велико и разнообразно. Его дарование было откровением не только для зрителей — для режиссеров и актеров, с ним встречавшихся. Не имея никакого специального образования, он обладал от природы даром невероятной актерской выразительности. Голос, мимика, интонация, а также иные, никак не определимые свойства его таланта, заставляли сразу же поддаваться душевной ласке Мышкина, ироническому холоду Гамлета, харизме Деточкина, печали Ленина. Он умер, не достигнув семидесяти лет — возможно, сердце не выдержало испытаний, выпавших на долю солдата, актера, человека.

Похоронен Смоктуновский на Новодевичьем кладбище в Москве.

Елена Горфункель