Давно ли в прошлое канули (казалось безвозвратно) многие атрибуты нашей «советской» жизни, в том числе обязательные для всех ноябрьские и майские демонстрации (за два отгула), «датские» спектакли (петля на шее репертуарного театра), всесоюзные кинопремьеры. Для этих кинопраздников, случавшихся в главных государственных кинодворцах «Октябре» и «России», выбирались монументальные полотна в духе Озерова-Матвеева. Кризис кино довольно быстро превратил демонстрацию фильма в сугубо кулуарное действо: несколько сонных критиков, с десяток одурманенных экраном киноманов, да сама съемочная группа, ловящая счастливую возможность увидеть свое творение.
И вот происходит новая «октябрьская российская революция». Октябрьская, потому что в октябре. Российская, потому что кинотеатр «Пушкинский» по-прежнему известен в народе своим недавним названием «Россия». А революция, потому что премьера нового фильма Павла Чухрая «Вор» была не только сыграна поистине с прежним «всесоюзным» размахом, но и была призвана означать открытие плотных шлюзов между народом и кинематографом.
В этой нерядовой премьере все знаменательно. Любой, на первый взгляд, незначительный нюанс подернут корочкой почти исторической закономерности. К примеру, имя режиссера. Павел Чухрай — давным-давно зарекомендовал себя самостоятельным художником, и вместе с тем ему не суждено освободиться от шлейфа аналогий с творчеством отца. И тогда Чухрай-сын решает не избегать, а напротив превратить эту аналогию в стилистический прием. Ведь по сути «Вор» — наш ответ Чемберлену, эстетический диалог с неугасимой «Балладой о солдате», с кинематографом той поры, со временем, когда не «мы» а наши отцы «были молодыми».
Коллизии обеих картин простираются вдоль бесконечных лент железных дорог. Поезд превращается в символ постоянного, чаще всего безрезультатного поиска человеческой гармоничной жизни в необозримых далях вечно продрогшей и голодающей родины.
Правда, герой за это время претерпевает не только «перемену участи», превратившись из воина-патриота в вора (сохранив, кстати, военную форму, как камуфляж, для пользы своего промысла), но и сам он меняется до неузнаваемости. Идеальный облик нежного Алеши Скворцова, утверждающего, как сказано в Кинословаре «принципы новой морали» (про нравственный императив в те времена предпочитали не вспоминать), обретает своего антагониста. Герой Владимира Машкова фатально идет по краю жизни. Мгновенные вспышки: страсть к женщине, привязанность к ребенку напоминают оглушительный накат прибоя, смывающего в бездну все и вся. А на утро обманчивая пляжная безмятежность притягивает новые жертвы. Так и в Толяне, бесшабашные безоглядные чувства откатываются в прошлое, бесследно «смыв» не только из памяти, но и из самой жизни женщину, имевшую несчастье полюбить его, и имя мальчика, в самую роковую минуту назвавшего его «папой». В минуту «домашних откровений» с ребенком Толян называет и своего «папу». Его портрет вырезан у Толяна над сердцем. Он и «папа», и пахан подобным Толяну. И в это мгновенье вовсе не очевидно: то ли он шутит с доверчивым пацаном, то ли всеобщая паранойя коснулась и его подорванных тяжелой работой нервов.
Главной безусловной удачей картины является попадание в маленького героя. И пока Миша Филипчук на экране, все изображение аккумулируется его фантастической искренностью. Каждое душевное движение: страх, восторг, любопытство, горе — с почти осязаемой выразительностью портретируется всем его обликом, получая подтверждение в круглых, как блюдца, впитывающих жизнь, глазах.
Жаль, что с его исчезновением (Саньку-подростка сыграл Дима Чигарев, а с превращением его в полковника-афганца в кино вошел Юрий Беляев) и ясная полнокровная жизнь фильма как-то истончилась. И дело даже не в обилии финалов. Просто в этой главной части фильма счастливо была найдена нота чистого внутреннего камертона, созвучная времени, психологической оправданности поступков героев, их сложным взаимоотношениям. Эта интонация совершенно правдивого и вместе с тем по-авторски лирического высказывания «о времени и о себе» и связывает более всего полотна Чухраев: отца и сына.
Иванова В. Баллада о воре//Культура, 1997, №40,16.10, с.11