О присуждении награды СК СССР
Дая Смирнова. Нина, я уже выразила свое отношение к присуждению вам новорожденного «Оскара» СК СССР бурными аплодисментами на церемонии вручения, а теперь радуюсь возможности поздравить вас лично.
Нина Русланова. Спасибо. И я пользуюсь этой возможностью, чтобы поблагодарить всех, кто за меня голосовал, кто аплодировал и поздравлял.
Д. Смирнова. На сцене Дома кинематографистов вы сказали, что приз и очень тяжелый, но вы испытываете такую радость, что можете даже подбросить его вверх, и тут же продемонстрировали это. Глядя на вас, трудно было поверить, что фигурка имеет солидный вес. Moгy я это проверить?
Н. Русланова. Пожалуйста...
Д. Смирнова. О боже, теперь я понимаю, как вы были счастливы, и предполагаю, что вес награды должен напоминать, как тяжело ее заработать...
Н. Русланова. Все правда. И работа была нелегкой, и счастлива я была так, что даже голова закружилась, когда вскрыли конверт и назвали мою фамилию...
Д. Смирнова. А ведь у вас и до этого были большие успехи, премия, звание...
Н. Русланова. Это особый случай - признание коллег. Ну, существуют звания, премии, а кто их дает? В конечном счете чиновники. Собирают целое досье на тебя: анкеты, характеристики, партийность, общественная работа, поведение и т. д. и т. п. Выясняют даже, с кем ссоришься и с кем миришься... Я не говорю, хороши они или плохи, достаточно того, что они чиновники... Нет, очень хорошо, что и родилась, и осуществилась идея такой награды и такого праздника союза, хорошо, когда награждают свои.
Д. Смирнова. О чем еще вы думали в первые минуты после тoгo, как вообще узнали, что будет такая награда?
Н. Русланова. У меня не было возможности думать вообще, потому что, получив листок для голосования, я как-то засмущалась, обнаружив среди кандидатур свою фамилию. Думаю, что всем выдвигавшимся на получение награды трудно было сохранить объективность в оценке события. По-моему, я не только подчеркнула не себя, но даже не отослала анкету. Не помню, я тогда моталась по съемкам... Но не сомневаюсь, что нейтрального отношения не было и быть не могло...
Д. Смирнова. Вы сомневались в том, что станете обладательницей этого крылатого приза?
Н. Русланова. До последней минуты. Рядом были очень достойные кандидаты. Мне все время казалось, что сделанное Люсей Гурченко и Зиной Шарко сильнее, что ли... Да и вообще очень многие наши актрисы достойны такой награды, я мoгy назвать целую плеяду И. Чурикова, Т. Догилева, С. Крючкова, Е. Соловей, А. Фрейндлих, Е. Baсильева, Т. Васильева, М. Неёлова, Н. Гундарева... Всех сразу и не вспомнишь. Что ни актриса, то дар божий, прекрасный талант, прекрасные роли... Да можно свихнуться от восторга при одном только перечислении!... Может быть, мы одинаково достойны, может быть, кто-то больше достоин... Во всяком случае, я ужасно счастлива тем, что кто-то наедине с собой подчеркивал мою фамилию столько членов союза, столько моих коллег самых разных кинопрофессий и актеры, конечно...
Д. Смирнова. И актрисы... Подчеркнем, что на приз СК выдвигались участники и создатели картин, вышедших на экран в 1987 году. У ваших ближайших соседок по номинации по одной старой картине, а у вас одна старая и две новые «Короткие встречи», «Знак беды» и «Завтра была война». Но я уверена, что, подчеркивая вашу фамилию, кинематографисты не могли не вспоминать поразительную работу Руслановой в замечательном фильме «Мой друг Иван Лапшин» и в ряде других картин. Конечно, у нас много талантливейших актрис и великолепно сыгранных ролей, но за последние годы именно вы представили не только талант и высокий профессионализм, но и очень богатый тематический, психологический и социальный срез жизни наших женщин в нашем обществе, панораму острейших моментов и чувств. Таковы факты, и в этом нет ни грамма комплиментарности, хотя по случаю обсуждаемого события не грешно на похвалу и не скупиться.
Н. Русланова. Не знаю, может быть, существует актриса, которая стала бы возражать, услышав такие слова, а мне что-то не хочется... говоря же серьезно, о качестве моей работы судить не мне.
Д. Смирнова. Я вас к этому и не принуждаю, если вы заметили. Просто припомним некоторые этапы вашего предпризового пути. Картина Киры Myратовой была снята двадцать лет назад...
Н. Русланова. Увы... Микола Гнисюк недавно снимал меня и на прощание сказал: «Ну, работай, старайся, может быть, через двадцать лет еще чем-нибудь наградят...»
Д. Смирнова. Черноватый юмор... Хочется думать, что «полочное время» ушло навсегда.
Н. Русланова. Да, не хотелось бы, чтобы такое когда-нибудь повторилось, хоть я и учила, что повторение мать учения... Нам надо очень старательно учиться другому.
О Кире Муратовой
Д. Смирнова. Можно не спрашивать, что чувствует юная актриса (которую строгое в отношении киносъемок Щукинское училище с трудом отпустило сниматься в первой роли), когда картину закрывают?
Н. Русланова. А я, как ни странно, не очень переживала. В молодости много сил и надежд, что все еще впереди. Да и Киру я видела плачущей только один раз, когда фильм «Среди серых камней» отдали монтировать чужому человеку. Она тогда неделю прожила здесь в полном отчаянии. Я не знала, какие слова можно говорить в таких случаях, только все время повторяла: «Вот увидишь, наше время еще придет, наступит время твоих картин...» Я не пророк, но всегда знала, что тупой дикости есть предел, всегда надеялась на лучшее. Может быть, я так сильно хотела этого, что желание обрело силу молитвы. Я говорила Кире, что все воздастся сторицей. Есть пословица: «Что бог ни делает, все к лучшему». Не знаю, как бы принял наш зритель картину «Короткие встречи» тогда, пройди она широким прокатом, но думаю, что, полежав на полке, она ничего не по теряла, но многое приобрела, попала в более благоприятные условия... Я помню почти каждый съёмочный день, помню зимнюю Одессу, в тот год была какая-то страшная зима с метелями... Помню группу, все лица, павильоны... Не знаю, как объяснить эту особую статью своей жизни. Пушкинский Герман просил три карты, так вот я вытащила эти счастливые карты, когда Кира пригласила меня сниматься.
Д. Смирнова. Мы учились с Кирой некоторое время в одной мастерской у С. А. Герасимова, я знаю ее неангельский характер и всегда с некоторым удивлением замечала, что она очень любит своих актеров.
Н. Русланова. Да что характер. Обо мне тоже говорят, что у меня жуткий характер, но надо же понимать, по отношению к чему и к кому. Кира не просто любит своих актеров, она, будучи твердым и принципиальным режиссером, просто растворяется в них. Я не скажу, что она добрая, как мама, нет, это какое-то другое ощущение.
Д. Смирнова. Не мама она в работе и в глаза, а за глаза она вас всех расписывает именно как крайне необъективная мамаша, и попробуй только усомниться. Кстати, о вашей безмерной талантливости, трудной судьбе, о ваших глазах и руках я впервые узнала не по картине «Короткие встречи», хотя видела ее тогда, в шестидесятых, а от Киры. Сначала она с презрительным снисхождением объясняла мне, чем и насколько отличается изумительный кофе, сваренный ею, от коричневой бурды, которую приготовила я, очевидно, надеясь, что из меня хотя бы в этом плане что-то еще может получиться. Но когда из разговора выяснилось, что я, ко всему прочему, еще и не знаю, как прекрасна и талантлива Нина Русланова, она просто ушла в другую комнату. И действительно, ваша первая работа очень хороша, вы там неотразимо натуральны, естественны, и неподъемная тяжесть одолевающих вас чувств и мыслей как-то физически ощутимо стекает с экрана в душу зрителя.
Н. Русланова. Я не могу этого ощутить, но знаю: лучшее, что есть в той роли, — это заслуга Киры. Ты сам не ожидаешь от себя столько, сколько можешь сделать, когда она рядом с тобой. Ты сам не подозреваешь в себе столько качеств, даже — таланта, сколько она обнаруживает и вызывает. Она позволяет актеру быть самим собой, но извлекает лучшую суть. Любой режиссер прежде всего психолог. Чем лучше режиссер, тем больше в нем какого-то мистического, я бы сказала, дара. Сейчас это связывается с понятием «экстрасенс», и чем талантливей режиссер, тем сильнее эта магнетическая способность. В Кире есть какой-то концентрированный сгусток такой энергии, но при этом она говорит: «Веди себя, как хочешь, делай то, что делала бы ты в такой же ситуации». То есть вроде бы свобода.
Д. Смирнова. Ну, хорошо, заслуги режиссера Муратовой неоспоримы, но не будем преуменьшать роль актерской личности на экране. Вы очень хороши в первой роли, как, впрочем, и в последующих. Ваша должностная дама из картины «Остановился поезд» в определенной мере — антипод должностной героини Муратовой из «Коротких встреч». Поскольку существуют такие очень точно наблюденные вами дамы — я вспоминаю и вашего «искусствоведа» из «Единожды солгав»,- мне всегда трудно было поверить, что героиня, созданная по образу и подобию Киры Муратовой, могла в те времена состоять на должности в исполкоме.
Н. Русланова. Я об этом не задумывалась, но сейчас понимаю, что даже если эта героиня не типична для предложенных обстоятельств, то я бы хотела, чтобы обстоятельства шли навстречу таким героиням. Мне хотелось бы, чтобы мной управляли такие люди, живущие такой жизнью, с такими же сомнениями, душевными переживаниями, с такой же честной болью за происходящее вокруг. В искусстве должна осуществляться мечта, должен осуществляться идеал. В героине есть элемент мечты тех времен, чтобы нами, наконец, перестали управлять кретины, неспособные двух слов толком связать, не говоря уж о делах. В фильме есть протест против идиотизма условий — не зря же его запретили. Пора на все участки, от которых зависит наша жизнь, качество нашей жизни, посадить умных и честных людей. Сначала - то они были...
О героине Руслановой в фильме «Завтра была война»
Д. Смирнова. Разное было. Вспомните свою героиню из фильма «Завтра была война». Она неглупая, по-своему честная, принципиальная.
Н. Русланова. Полякова — несколько односторонний человек, но, думая о ней, я вспоминала васильки, которые всегда росли рядом с пшеницей. Сначала их назвали сорняками и стали выдергивать, а потом оказалось, что они забирают из почвы какое-то вредное для пшеницы вещество. С одной стороны, кажется, что такие, как моя Полякова, губят живую жизнь, а с другой стороны, это невероятно трагическая фигура, взявшая на себя непосильную задачу. По логике ее развития за кадром ясно, что она погибнет из-за своей прямолинейности и веры в то, что жизнь может идти по задуманному «правильному» плану. Она ни в коей мере не отрицательный образ, она напоминает мне «Гадюку» А. Толстого. Вначале огромная вера не только в необходимость своей борьбы, но и в ее справедливость, а потом все идет кувырком, начинается трагедия души, которая не сможет не надорваться. Я с удовольствием откликнулась на предложение тогдашнего студента-дипломника Ю. Кары. Меня привлекла именно Полякова, а не Валендра. Я снималась почти бесплатно, только в конце получила небольшие постановочные.
Д. Смирнова. Наши звезды вообще не избалованы гонорарами по сравнению с мировым уровнем, но, может быть, новая актерская гильдия что-нибудь изменит?
Н. Русланова. Я не в курсе этой работы.
О фильме «Знак беды»
Д. Смирнова. И так, маленькая роль Поляковой на равных вошла в список ваших ролей, представленных на получение этой крылатой награды, а теперь, пожалуйста, о «Знаке беды»...
Н. Русланова. Ну, это особая, тяжелая картина, ее практически только профессионалы и смотрели, зрители не пошли. В одном городе, где я выступала, ко мне подошел местный прокатный начальник и сказал: «Зачем вы снимаетесь в таких картинах? Зачем вы нам даете такую совершенно непрокатную продукцию?» Людям надоело переживать, им все это просто скучно, как выяснилось. Очевидно, о войне сегодня надо говорить совсем по-новому, совершать какие-то открытия, не знаю, может быть, те высокие чувства уже нельзя эксплуатировать. Когда картина снималась, мы об этом не думали, не стремились к повальному зрительскому успеху.
Д. Смирнова. А к чему вы стремились?
Н. Русланова. Мне трудно говорить об этом фильме. В. Быковым героиня так подробно и щедро выписана, что я, возможно, занималась не творческими открытиями, а исполнительством, не знаю. И режиссер Миша Пташук — очень симпатичный парень — скорее политик, чем психолог.
Д. Смирнова. Очевидно, присутствие знаменитой актрисы, как давно замечено, не есть еще решение всех творческих проблем, даже если актриса работает с полной отдачей?
Н. Русланова. Да уж отдача была, я, что называется, выложилась полностью настолько, что даже попала в больницу. Ни одна картина не была такой тяжелой. Меня просто оставили силы, а в зеркале я видела потухшие глаза и серую маску. Пришлось некоторое время восстанавливаться.
Как актрисе завоевать любовь зрителя
Д. Смирнова. А мне как-то и не очень верится, что у вас могут быть легкие работы. Вы почти всегда работаете на таком нерве, с такими выбросами энергии, на грани даже голосового срыва, что остается только восхищаться выносливостью актерского психофизиологического аппарата, его ресурсами и способностью к регенерации. Непрофессионалам такое не под силу. Мне иногда кажется, что сегодня только такой эксперимент, только такая отдача, помимо таланта и личности, лежат в основе успеха самых знаменитых актрис. У мужчин как-то иначе, они порой достигают большого успеха значительным молчанием, взглядом, словом, а женщинам, по-моему, приходится одержимо выкладываться. Возможно, я ошибаюсь, но вижу в этом знамение времени, считаю, что это началось после войны, когда мужчин осталось совсем мало, и женщинам пришлось изыскивать дополнительные средства привлекательности, более интенсивные, чем, скажем, в тридцатых годах и раньше, когда актрисы покоряли томностью и мурлыканьем. А может быть, зритель просто пресыщен?
Н. Русланова. Я бы не стала говорить о пресыщенности нашего зрителя — ни зрелищами, ни хлебом. Я вообще никогда не осуждаю зрителей, потому что в конечном итоге их интерес — мой хлеб. Я не хочу рассуждать, какой зритель сидит в зале. Мне надо, чтобы в момент нашей встречи он был моим, я обязана сделать все, что в моих силах, чтобы он мне верил. Если он хоть чуточку засомневается, значит, я работала плохо и напрасно. Я не думаю о зрителе, когда работаю, но знаю, что стихийно, автоматически всю себя подчиняю стремлению дойти до любого своего зрителя и задеть струны его души. Когда такое происходит, это мой самый главный приз. Остальное — и слова, и звание, и премия, и даже прекрасная награда, стоящая на моем столе, вторично. Я, как и все мои зрители, хожу в те же магазины, стою в тех же очередях за тем же куском колбасы, и когда кто-то, не пропуская меня вперед, как можно подумать, просто спрашивает: «Вы артистка? Вы Нина Русланова?» - и радостно улыбается при этом, я чувствую удовлетворение, и жизнь становится лучше. Не только актрисы, а все деятели искусств должны работать, не щадя своих сил, с полной отдачей, не только для того, чтобы нравиться зрителю или обращать его в свою веру, но в основном для того, чтобы скрасить его существование и на какой-то час отвлечь от тяжких забот.
О детстве Нины Руслановой и становлении актрисой
Д. Смирнова. Нина, у меня возник трудный и деликатный вопрос. Я подумала, что обнаженность актерского нерва очень тесно связана с простыми человеческими нервами актера, что это не только природное устройство, но и результат прожитой жизни. Если все мы родом из детства, то у вас оно было совершенно особенным. Вы никогда не знали своих родителей?
Н. Русланова. Я попала в детский дом совсем маленькой и не знаю, каким образом. И никто не знает. Я ездила в свои первые детские дома, расспрашивала, но тех, кто принимал меня, уже нет. Я ничего не смогла выяснить. Знаю, что фамилия не моя, день рождения не мой, да и год, может быть, тоже. Все, что я имела в детстве, было государственным. Хорошо, что сейчас появился Детский фонд, ребятам будет легче, чем в мое время. Сейчас отношение к детским домам изменилось, а раньше ведь было зазорно говорить, что ты из детдома, стыдно было. Казалось, каждый мог сказать: «да что вы от нее хотите, она же детдомовка...»
Д. Смирнова. Может быть, нравственные потери, происшедшие в нашем обществе, действительно восстановимы, если в такой короткий срок общественное мнение смогло покончить с враньем про «привилегированный класс» детей в Советском Союзе и сместить акценты в отношении к детям, особенно осиротевшим... А вам пришлось преодолевать все издержки старых подходов и комплексов, и вы проделали это с блеском, надо сказать, но саднящая нота неверия в свои силы, сомнения в себе отчетливо звучит в некоторых ваших экранных героинях. Они трогательные, но гордые в то же время. Они очень живые... Как вы надумали стать артисткой?
Н. Русланова. Нечаянно — по объявлению, вывешенному Харьковским театральным институтом. Я недавно была в Харькове и испытала какое-то горькое и томительное чувство оттого, что снесли маленькое двухэтажное здание, в котором институт размещался. Кому оно мешало? Как мы все-таки не умеем беречь память, традиции, тепло. Обидно... Я поступила не с первого захода и, только не пройдя по конкурсу, поняла, что надо работать всерьез, что нахрапом ничего не добьешься. Скажу больше — я многое потеряла бы, если бы поступила сразу. Судьба словно предупредила меня: «да, это твое, но надо хотеть и трудиться по-настоящему...». Через два года я перешла в Щукинское училище... Б. Е. Захава пестовал учеников для театра и не любил отпускать их на съемки, считал, что кино — легкий хлеб, потому что слава приходит слишком быстро. В чем-то он был прав, но теперь, совсем перейдя в кино после пятнадцати лет работы в театре, я уже не могу считать кино легким хлебом. Здесь настоящее признание добывается тяжким трудом и крайним напряжением всех сил. И хорошо, что возникла идея этой пока безымянной крылатой и окрыляющей награды.
Русланова Н. Когда награждают свои... (Инт. Д. Смирновой) // Искусство кино. 1989. № 5. С. 4-9.