Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов

Крупным планом. Рената Литвинова

Она сыграла санаторскую медсестру и безжалостную мстительницу из медархива, неизлечимо больную влюбленную и даже саму Смерть из аварийного корпуса моргового отделения. О странных разговорах Ренаты Литвиновой с Жизнью и Смертью по душам пишет Алексей Васильев.

В белом халатике, сильно укороченном по сравнению с теми, что носят настоящие медработницы, скорее, в таких показывают медсестер из секс-фантазий, вроде той, которую играла Эвелина Бледанс в «Маски-шоу»; в белой шапочке, в отличие от халата — наоборот, гипертрофированной, как у доктора Айболита; в кардинально-красной губной помаде и с белым локоном, уложенным волной по моде нуар-вамп Вероники Лейк — такой впервые предстала на экране Рената Литвинова. Дело было в «Увлеченьях» Киры Муратовой в 1994 году. Под убаюкивающий плеск морских волн она шла на закат «делать маникюр», как выразилась ее героиня, — какие-то манипуляции с загипсованной ладонью отдыхавшему в каталке юному жокею, поломавшемуся при падении с лошади. Она рассказывала ему про свою покойную подругу Риту Готье, которой патологоанатом бросил в распоротый живот окурок, и про своего возлюбленного, которому она была настолько безразлична, что он оставлял ей на хранение заряженные револьверы. И про то, что жизнь можно продлевать, а судьбу — укрупнять, если прорезать и расширять острыми предметами соответствующие хиромантические линии на ладони.

«Увлечения». Реж. Кира Муратова. 1994

Тогда секс-символом была Шэрон Стоун, а Литвинова стала нашей Шэрон Стоун из сумасшедшего дома. Потом ее героиня вспоминала, что на том закате ее пациент-жокей пережил пик своей земной красоты.

Она оказывалась не только болтливой, способной насмешить пациента, но и внимательной, чуткой к его состоянию. Идеал врача.

Впрочем, врачей Литвинова никогда не играла, хотя надевала в кино белый халат трижды. Она играла самых низкооплачиваемых медработников: в «Трех историях» (1997) Муратовой, для которых она уже сама полностью создала сценарий одной из новелл, — заведующую архивом родильного отделения, где хранятся данные об отказах от младенцев и об их усыновителях; в «Последней сказке Риты» (2012), которую сама не только поставила, но и профинансировала в обход всяких госдотаций, — работницу морга, причем старого, аварийного здания, где никто не соглашался работать. «Настоящие волшебники никогда не подчеркивают своего материального могущества», — как-то сказала она.

Волшебницы, которых она сочиняла и играла, обычно — при архивах, при тех холодных кадастрах, что фиксируют ступени, ведущие людей из этой жизни прочь, в бессмертие.

Больничные регистратуры, где собрана голая правда про всех-всех людей, видимо, завораживали Литвинову в детстве. Ее мама работала челюстно-лицевым хирургом, часто брала ее с собой в командировки в сельские больницы, даже в сумасшедшие дома; видела Литвинова и морги, даже зналась с пациенткой сумасшедшего дома, подрабатывавшей в местном морге помывщицей трупов. А жили бедно, игрушек было мало, Рената играла с медицинской энциклопедией и с прилагавшимися к ней пластинками; очень может быть, что записанные на них удивительные речи шизофреничек, маниакально-депрессивных больных нашептали ей кое-какие образные системы, позволившие ее собственной речи расшатать все устои, смешивать в одной фразе канцелярское изложение с поэзией, пришпандоривать предлоги и суффиксы к неподобающим им корням и за счет этих операций делать мир, о котором она толкует, гораздо более осязаемым, внятным. В пятнадцать лет она и сама стажировалась в доме престарелых, и вообще есть у ней такое звание официально — младший медработник. Тот самый сотрудник больницы, которого она воплощает в кино. Для нее это такая же всамделишная, органичная не-игра, как для тех актрис, что играют в кино актрис, вроде Бетт Дэвис во «Всё о Еве» или Джины Роулендс в «Премьере». Если Литвинова и на стажировке была такой, какую она играет в кино, то пациенткам того ее дома престарелых можно только позавидовать.

«Три истории». Реж. Кира Муратова. 1997

Ее досужая болтовня, кокетство, ажиотажный шепот в коридорах, нарядные выходки вроде пойти дамским коллективом в кабак с пациенткой, которая обречена на смерть, попрощаться с ней таким образом, вносят оживление в мир вечно отсыревших, аварийных больничных помещений — какие ей запомнились по сельской местности начала 1980-х.

Хлябь больничного существования она посыпает для пациентов и посетителей гравием выдумок и затей, который не дает завязнуть и позволяет благополучно, грациозно идти сквозь череду процедур, даже если это путь к смерти.

Иногда поведению своих героинь, во всяком случае — той части, что отвечает за кокетство, Литвинова придумывает ситуационное оправдание. Так, в «Трех историях» ее Офелия навещает рожениц, чтобы отговорить их отказываться от детей, а чтобы оправдать свое присутствие в отделении, где, вообще-то, ей, регистраторше, находиться не положено, делает вид, что ей нравится принимать знаки внимания от здешнего врача (Иван Охлобыстин), который к ней неровно дышит. В «Последней сказке Риты» она и вовсе — Смерть, явившаяся сопроводить умирающую здесь Риту Готье, вечную свою героиню (новеллу о ней она написала еще во ВГИКе под видом сценарной курсовой, а Готье была на самом деле фамилией ее участковой), на тот свет. И чтобы ее не выкупили, принимали за обычную сотрудницу морга, Смерть принимает земные правила игры: ей приходится много выпивать, потому что «такова традиция данной больницы», и не отказывать мужчинам, «так как отношения с мужчинами в том городе (Москва) были в большом почете».

По ходу своей миссии Смерть берет на себя еще одну задачу: очеловечить врача Надю (Татьяна Друбич), которая настолько утратила любовь, что только авоська с бутылками водки возвращает улыбку на ее лицо. Приятно, что по мере своей жизни литвиновская героиня и сама очеловечивалась: от неуклюжей, неумелой, а потому холодноватой эксцентрики дебюта в «Увлеченьях» через пусть и одержимое, но человечески мотивированное поведение мстительницы в «Трех историях» к неподдельному теплу образа, созданному ей в «Рите»: это, вообще-то, самая телесная, самая живая роль в русском кино, где человечность непринужденно обналичивает себя в самом широком диапазоне — от безалаберного смеха, радугой рассеивающего туманы всяких забот, до пьяного, недобро-обиженного взгляда на грани слез и полубессмысленного покачивания головой, когда Литвинова поет в караоке под Земфиру слова: «Громкий смех... Так нельзя!»

 

 

Потекшая крыша между тем и этим миром — главная тема Литвиновой.

Ей она посвятила и «Богиню» (2004), где играла другую госслужащую — милиционершу. А больница — портал между этими мирами; что ж, часто так оно и бывает. У Алексея Балабанова был фильм «Мне не больно» (2005), где Литвинова сыграла девушку, больную раком крови. У нее есть рюкзак и матрас. С ними она покидает больницу, чтобы получить удовольствия, которые ей по диагнозу не положены и которые возможны только здесь, в обычной жизни — выпивает для тонуса, курит и позволяет себе роскошь романа с парнем, в котором она с первого взгляда опознала своего человека (Александр Яценко). Но как только здоровье ухудшается, она отказывает любимому и миру людей смотреть в своем исполнении то, что им смотреть рано, не предписано еще судьбой, и, покорно навьючив на спину матрас, возвращается в больницу-портал.

«Последняя сказка Риты». Реж. Рената Литвинова. 2012

От того так согревает сцена пьянки-прощания в «Рите», что посиделки пятерых женщин Литвинова снимает через зимнее окно — взгляд с холода на зыбкий, жарко натопленный островок глупостей, который и называется жизнь. Литвинова любит его, и именно поэтому только она на вопрос умирающей Риты, куда ее переведут из аварийного отделения, может с хохотком ответить: «Ну... туда» и махнуть рукой в неопределенном направлении, не вызвав при этом холода по спине.

Еще один способ сделать жизнь теплее — говорить о смерти через запятую, как об очередной затее.

Вот, выпивали, сплетничали, сочиняли страшилки про оживающий памятник Гагарина, открывали рот под Земфиру — потому и было весело, что не планировали, само накатывало. Так и смерть накатит. Литвинова играет своих медработниц как проводниц (и опять-таки, одна из ее главных героинь — бортпроводница в «Небо. Самолет. Девушка» (2002)). Каждому может стать неуютно одному на новой, незнакомой трассе. Но в том-то и дело, что чего ж тут бояться: если не каждому суждено поехать в Магадан, и где-то можно его опасаться, то смерть — такая истоптанная тысячелетиями станция, на которой сходит решительно каждый, что мы просто, как положено детям, идем следом за своими родителями, дорогими нам бабушками и дедушками. Забота литвиновских проводниц-медсестер — наполнить путь привычной суетой обыкновенности и приправить капелькой праздника: «Товарищей провожающих просьба сойти на этой станции. Оставшихся буду сопровождать дальше только я. Располагайтесь поудобнее: скоро вас ждут веселая ерунда и шампанское».

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera