Игорь Класс: ...А началось это весной 1967 года. Действительному классику советского кино Григорию Наумовичу Чухраю удалось «пробить» наверху и создать экспериментальную творческую киностудию (позже — Экспериментальное творческое объединение «Мосфильма»). И бросили клич: «Талантливая молодежь, приходите!» Среди тех, кто одними из первых явились к Чухраю, были недавно закончивший ВГИК Андрей Смирнов, который предложил Чухраю свой, оригинальный, сценарий фильма «Ангел» по рассказам Юрия Олеши, и Паша Лебешев, «вечный студент»-заочник ВГИКа.
Никита Михалков: ...Паша фонтанировал идеями, они были разлиты в воздухе — мы стали больше смотреть кино, уже появились «Бонни и Клайд», «Мать Иоанна от ангелов»... Паша вообще обладал потрясающим пластическим мышлением, причем оно было не просто профессиональным — его мышление было философским. Для него пластический образ был связан не только с движением камеры, со светом, цветом, режимом — он вбирал в себя гораздо больше.
Эдуард Володарский: ...Я помню его, когда еще сам был «юношей бледным со взором горящим». Начинающий режиссер, мой ровесник Андрей Смирнов показал мне свою первую самостоятельную картину «Ангел». Потом она называлась (по требованию начальства) «Комиссар». И первое, что меня поразило, — оператор. Черно-белое, предельно жесткое, яркое изображение, которое — само по себе — создавало атмосферу ярости и непримиримости Гражданской войны.
— А кто оператор? — спросил я во время просмотра.
— Паша Лебешев! — с воодушевлением ответил Смирнов. — Я тебя с ним познакомлю — гениальный оператор!
Эдуард Гимпель: Именно эта картина стала «визитной карточкой» Лебешева. В изображении «Ангела», уже тогда был виден мастер думающий, эмоциональный, авантюрный, неподражающий.
Игорь Класс: Тогда было очень важно заявить себя, и он себя заявил — о нем заговорили... Однажды сам Сергей Павлович Урусевский спросил меня (я тогда снимался в его картине): «Как бы посмотреть вашего „Ангела“? Все о нем говорят, а я не видел!» И после просмотра остался в восторге от Пашкиной работы.
Павел Лебешев: Но отец к моим исканиям поначалу относился настороженно, не понимал многое. «Ангел» ему не понравился совершенно: «Чего они тебя хвалят? Безграмотно снял, лиц не видно!»
Игорь Класс: Несмотря на все усилия отца, у Пашки уже тогда возгорелось желание нового операторского языка, иного характера изображения. Как истинное дитя 60-х (позднее, а потому особенно любимое), Паша чувствовал потребность говорить своим голосом. Потом, со временем, он изменился, ушел от резкости и прямолинейности, его изображение стало более утонченным, ассоциативно-образным...
Элисбар Караваев: О Паше я впервые услышал от Николая Губенко, снимавшегося в знаменитом «Ангеле», который стал первой совместной работой Андрея Смирнова и Лебешева. Губенко с восторгом рассказывал о том, что, когда вышла из строя кинокамера «Конвас», Паша с рук снимал камерой «Родина», которая весила около тридцати килограммов!
Сергей Соловьев: ...Паша начинал с механика: толкал тележку, собирал-разбирал камеру, помогал отцу. С ответственностью напомню, что «Ангела» Андрея Смирнова он снял гениально, с поразительным чувством черно-белого кино, чувством крупности, точнейшим ощущением образа кадра, с грандиозным пластическим совершенством«,
Игорь Класс: ...Разумеется, половину материала ОТК «пробил». Но за Пашку горой встал Чухрай. Он понимал, что эти нарушения стандартов изображения не прихоть юнца, а художественное видение образа эпохи, отраженной в сценарии.
Никита Михалков: ...Когда я посмотрел снятого им «Ангела» (один из трех фильмов альманаха «Начало неведомого века»), меня поразило качество изображения, изобразительное мышление оператора. Совершенно новое, новаторское. Может быть, оно не было таковым для мирового кино, но для нас оно было совершенно новым.
Игорь Класс: Снимая «Ангела», Пашка буквально ходил по лезвию ножа — ножа светового. В картине есть сцена, снятая в трех световых режимах. Был довольно ясный день, потом, к вечеру, пошел дождик, а на следующий день — даже снег сквозь дождь. Все это Смирновым было склеено в один эпизод. И никто не замечает! Потому что в это время герой Лени Кулагина выпрыгивает с натуры в тендер паровоза, — вообще пол-лица пропадает, а другая — залеплена светом. И это настолько поражает, настолько этот портрет драматургически точен, что какая разница — что с неба сыпется!
Или — мой герой Ангел уходит спиной к камере (Пашка за мной едет), выходит на точку и оборачивается. «Стоп!» — кричит Смирнов. «Есть!» — радостно кричит Пашка. «Что такое, Паша?» — «Солнце поймал на контражуре! У тебя — нимб над головой!» Надо сказать, что тогда еще действовало табу на съемку против солнца. Но Пашка искал свой образ, и он его нашел. А через какое-то время мы посмотрели фильм Клода Лелуша «Мужчина и женщина», где многие кадры сняты против солнца.
Эдуард Володарский: Тогда же «Ангела» посмотрел Андрей Тарковский и сразу предложил Лебешеву снимать вместе. Так и пошло: картина «Ангел» легла на полку, но фамилия Лебешев уже была на слуху почти у всех молодых кинематографистов. Фильм подпольно показывали на «Мосфильме» — и не в последнюю очередь как пример операторского мастерства. Было это, если не ошибаюсь, в 1968 году.
Павел Лебешев: После того как «Ангела» увидел Тарковский, он позвал меня работать над сценарием «Белый, белый день», который потом стал фильмом «Зеркало». Полгода мы разбирали его по кадрам. Тогда это была совсем другая история — он многое потом убрал, сократил.
Из книги: Павел Лебешев. Хочется сделать праздник - Москва : АСТ : Зебра Е, 2009.