<...>
— У Эфроса, как я понимаю, менялись ориентиры. Тогда — неореализм, позже что-то другое. «В четверг и больше никогда» — несколько иное кино, не так ли?
— Конечно, менялись. Они всегда менялись. И не только в кино, но даже в театре. Когда он загонял «Бориса Годунова» в жесткий хронометраж — это был один его ориентир, а после он шел к совершенно другому. Он никогда не замыкался внутри какой-то одной посылки, у него не было, если можно так сказать, окончательной мысли о театре. Абсолютной была лишь его работа с актерами. Во всем остальном он всегда шел к новому и к новому, к каким-то другим берегам. Он был очень подвержен любви к новому. К тому, что по-английски называется «challenge» — «вызов». Для него все было вызовом. И неореализм был вызовом, и каждые новые гастроли были вызовом. А то, что он умел и совершенствовал, — это была его собственная работа с актерами, которая очень далеко ушла от первоначальной работы под руководством Марии Осиповны Кнебель — сначала в ГИТИСе, потом в провинции, а потом в Центральном Детском театре. Это уходило очень далеко, был даже момент полного перелома, когда от этой реалистической манеры он ушел, наоборот, к совершенно театрально-условному. Но в любом случае он разрабатывал актера тщательно и подробно.
Впечатления, которые у меня остались от многих разговоров с Толей на эти темы, в особенности на кинематографические, приводят меня к мысли, что не кино было адекватной формой его выражения и, может быть, даже не театр. Адекватной формой выражения для него было телевидение. Лапин, тогдашний руководитель Гостелерадио, давал ведь ему делать почти все, что он хочет. Он почему-то Толю любил. Любил его как режиссера. И давал ему делать какие-то вещи.
— Но какие-то все же не давал...
— Да, конечно. Но в общем, он ему давал большой простор. Телевизионный театр, он недоразвился, и это очень жалко, потому что Эфрос положил ему начало. Он положил первый камень в основание чего-то, вообще говоря, замечательного: настоящего телевизионного театра. Не в смысле каких-то там инсценировочек, которые делают, а собственно телевизионного, когда телевидение держит камеру на актере, и не надо всех этих больших фонов, не надо сложной сценографии, не надо думать о построении кадра. Нужны только актеры. «Героя нашего времени» Эфрос делал, можно сказать, в максимально приближенных условиях, потому что ему пришлось на роль Печорина взять Грушницкого. Ведь Даль — это, условно говоря, Грушницкий, а не Печорин. Печориным был Высоцкий. А Эфросу пришлось переиграть и взять на роль Печорина Грушницкого. Понимаете? Но он сумел дотянуть Грушницкого до уровня Печорина. Он невероятно много мог сделать, и сделал, вот в этом особом кинематографе. И мне очень жалко, что его уникальный, поистине выдающийся телевизионный опыт как-то совершенно канул в современном телевидении, словно его и не было. А ведь он же был!
Толя много ставил Розова, и прекрасно ставил. И не ставил, например, Петрушевскую. Как-то я его спросил: «Почему ты не возьмешь „Вечно живые“?» (Тогда еще не было фильма «Летят журавли».) Он ответил: «Я бы поставил „Вечно живые“, но с одним условием (что было очень странно, потому что он без всяких условий ставил в Детском театре гораздо более слабые вещи Розова — М. Т.): если бы у меня на роль Вероники была Симона Синьоре». — «Толя, но что делать Симоне Синьоре в этом маленьком сюжете?» — Он сказал: «Ты не понимаешь. Для того, чтобы это стало по-настоящему большим спектаклем, должна быть Симона Синьоре». И потом, когда Калатозов поставил фильм с Таней Самойловой, мы увидели, что это и есть то, о чем говорил Эфрос: Калатозов сделал из Тани Самойловой Симону Синьоре. Помню, когда мы посмотрели фильм, я сказала: «Толя, удивительно! Как ты угадал, что для кино понадобилась наша Симона Синьоре, а не что-то другое?..» Просто он так много, невероятно много, понимал об актере, о том, как это все воплощается внутри человека. И то, что именно телевизионная камера может заглянуть в глаза актера, может с ним как бы наедине работать. Вот то, что Толя умел и что, к сожалению, забыто нашим телевидением.
Мне думается, Эфрос не был самостоятельным кинорежиссером, это был, потенциально, великий телевизионный режиссер.
Туровская М. «Возвращаясь к давнему спору...» (инт. А. Трошина) // Киноведческие записки. 1998. № 39.