Нынче вошло в моду писать о «теневых лидерах застойного периода» — людях, чья творческая деятельность бурно обсуждалась в кулуарах, но не находила официального признания. Альфред Шнитке как раз из них.
Насколько я помню, до 1985 года композитор лишь однажды был удостоен пусть неблагосклонного, но все-таки внимания центральной прессы: в конце 70-х годов появилась заметка одного титулованного доносчика, содержащая безграмотные с точки зрения истории искусства обвинения в адрес нескольких выдающихся деятелей нашей культуры, творчество которых оказалось слишком сильным раздражителем для целомудренного вкуса тогдашних кормчих. Призыв «Сделайте нам красиво!» был написан на знамени эстетической программы тех руководителей. Я убежден, что композитор А. Шнитке из числа тех людей, к которым можно отнести слова С. Цвейга, обращенные к Данте: «О нем не скажешь: его время прошло или пришло. Его время было всегда».
Мне уже доводилось как-то рассказывать историю нашего знакомства. Это было весной 1967 года. Я приступал к работе над мультфильмом «Стеклянная гармоника». Музыке здесь отводилась особая роль. Поиски композитора были тщательными, но долгое время тщетными. Как вдруг, включив однажды радиоприемник, я услышал... музыку к своему фильму. Она звучала всего полторы-две минуты, но с первых тактов я понял, что это именно та музыка... Далее история приобретала почти детективный характер: диктор в конце передачи не объявил фамилии автора, и пришлось предпринять немало усилий, прежде чем я выяснил, что по радио звучал отрывок из Второго скрипичного концерта А. Шнитке.
К чему я вспоминаю эту историю? Поверьте, не для того, чтобы похвастаться своей проницательностью или еще раз воздать хвалу Его Величеству Случаю. Но для того, чтобы заметить: только художник, чье творчество в каждом «микрофрагменте» несет в себе напряженность замысла, может добиться такой мощи и такой выразительности, которые способны сразу захватить слушателя. Это творчество особого рода.
«Когда мы в смятеньи,
когда средь разброда,
Оно поражает мгновенно, врасплох...»
«О если бы я только мог,
Хотя б отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти», — мечтал Борис Пастернак, умевший достигнуть подобного совершенства. Мне кажется, творчество А. Шнитке располагается на уровне этих высот...
Первое официальное признание пришло к мастеру в виде Государственной премии РСФСР (1987 г.) за музыку, написанную им для кино, хоть это вовсе не главная сторона его творчества. Думаю, что когда-нибудь вся или почти вся музыка А. Шнитке к фильмам обретет права гражданства в филармонических залах, а его «некинематографическая» музыка зазвучит с экрана. Процесс этот уже начался. Отдельные темы из киномузыки композитора перекочевали в его симфонические и камерные сочинения. Так, например, музыка, написанная им для картины «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» и для мультфильма «Бабочка», частично вошла в знаменитый Кончерто-гроссо № 1.
«Сюита в старинном стиле» целиком составлена из музыки к кинолентам «Похождения зубного врача» и «Спорт, спорт, спорт», а материал, послуживший основой музыкальной драматургии в «Стеклянной гармонике», вызвал к жизни своеобразный постскриптум к этой ленте — Вторую скрипичную сонату.
В последнем моем фильме «Пейзаж с можжевельником» звучат и широко известные, и редко исполняемые сочинения композитора — тот же Кончерто-гроссо, Альтовый концерт, «Миннезанг», «Лабиринт».
Счастливая в конечном счете судьба музыки А. Шнитке, ее растущая популярность и столь органичное существование в кино — все это предопределено важнейшим ее свойством — демократичностью. Казалось бы, парадокс: один из самых сложных для восприятия художников, изобретатель оригинального, я бы сказал, «многоканального» языка, и вдруг — демократичность. На самом деле ничего необычного здесь нет. Композитору присущ тот уровень подлинности, который адекватен самой жизни. Такой уровень подразумевает и сложность, и многомерность, а зачастую ощущение тайны и непонятности, этих неизменных черт самой жизни. Вот почему музыка Шнитке способна воздействовать на самые широкие слои публики. Ведь демократичность начинается с умения быть самим собой, говоря словами поэта, «не отступаться от лица». Приспосабливаться к потребительским вкусам — участь холуя. Поэт Велемир Хлебников остроумно заметил, что можно разделить граждан на две категории: изобретатели и приобретатели. Принадлежность композитора Альфреда Шнитке к первой бесспорна. В самом широком смысле.
Изобретательность А. Шнитке неотделима от другого характерного его качества — чувства юмора. Музыка к фильму Э. Климова «Похождения зубного врача», гротескные эпизоды из наших совместных работ — мультфильмов «Стеклянная гармоника», «В мире басен» (чего стоит одна опера-буфф «Кукушка и Петух» — миниатюрный шедевр в жанре музыкальной сатиры, где герои славословят друг друга, не отрываясь от текста, напечатанного на бумажке!), прочерченная ироническим пунктиром музыка к короткому фильму «Шкаф», многие эпизоды трилогии по рисункам А. С. Пушкина — все это позволяет составить достаточно полное представление о Шнитке-сатирике. Он обожает пародию, тонко подмечает пошлость. Блистательные танго и вальсы из Кончерто-гроссо и «Доктора Фауста», Первой симфонии, Квинтета и других сочинений заставляют нас вспомнить Г. Малера и Д. Шостаковича в их честном, лишенном ханжеского чистоплюйства отношении к современной культуре.
В последнее время музыка А. Шнитке получила большое распространение, она, что называется, вошла в нашу жизнь во многом благодаря средствам массовой информации. Причем зачастую инкогнито, анонимно. Однажды по телевидению была показана большая передача о бесподобной Верико Анджапаридзе, сплошь построенная на музыке А. Шнитке. Рассказ мог бы показаться весьма бесформенным и уж, во всяком случае, куда менее эмоциональным, если бы не эта музыка. Однако имя композитора в титрах упомянуто не было. И хотя подобный разбой давно практикуется нашим телевидением, я не мог скрыть своего наивного удивления в разговоре с композитором. Он же был абсолютно спокоен и даже, я бы сказал, благостен. «Если мою музыку используют не только без спросу, но и без упоминания имени автора, значит, можно предположить, что у кого-то существует уверенность, что музыка эта всем давно и хорошо известна и не нуждается в оглашении авторства. Иначе говоря, она является народной», — пошутил композитор.
Шутка эта имела предысторию. Когда мы работали над трилогией по рисункам Пушкина, понадобилось сочинить несколько песен на слова, то ли записанные Пушкиным в Болдине за кем-то из народных исполнителей, то ли сочиненные поэтом в подражание народной песне. Известно, что Пушкин, посылая несколько подобных записей знатоку и собирателю фольклора Киреевскому, предложил ему загадку: отличить народные песни от стилизации.
В нашем фильме звучат и подлинные народные песни, и те, что написал Шнитке. И тут музыка его действительно воспринимается как народная: природа фольклора прекрасно освоена композитором. Обладая тонким стилизаторским талантом, он схватывает и передает главное: дух времени, дух того или иного автора и его творения. Можно было бы привести множество других примеров в добавление к нашему. Я ограничусь лишь одним: музыка к фильму режиссера М. Швейцера по «Маленьким трагедиям» А. С. Пушкина не просто реконструирует бытовое звучание инструментов в средневековой Англии или Германии, или Австрии и Испании более поздних времен, но воскрешает столь трудноуловимый и еще более трудновоссоздаваемый аромат времени и месте действия. Гаснет экран, но еще долго продолжают звучать в нас песня Лауры или безумные и трагические ритмы оргии, возносящиеся в темное, зловещее небо чумного города...
Мы давно смирились не только с необратимостью, но и с неуловимостью времени, с тем, что оно для нас как этакий поручик Киже — «арестант секретный, фигуры не имеет». Между тем именно в кино, этом не только пространственном, но и временном искусстве, особо важно почувствовать и передать материальность времени. Зритель должен ощущать время, как рука чувствует песок, сыплющийся сквозь пальцы. В киномузыке А. Шнитке всегда видна особая консистенция времени, его вязкость, тягучесть, его напряженность, гудящая, как провода, либо, наоборот, его осколочность, отрывочность.
Убежден, что профессионализм, воспитанный не на почве таланта, а, скажем, приобретенный опытом и способностью к подражанию, мало что дает. В случае же, о котором мы ведем речь, эта черта становится бесценным подспорьем в творчестве, если под профессионализмом понимать организованность (высочайшую у А. Шнитке, взращенную, возможно, истинно немецким педантизмом) и умение выделить главное в том ворохе подробностей и предлагаемых обстоятельств, с которыми неизбежно сталкивается композитор в кино.
И еще. Киномузыка А. Шнитке всегда обладает эффектом первозданной свежести. Начиная работу над новым фильмом, композитор выглядит новичком, этакой tabula rasa, на которой режиссеру предстоит написать свой замысел. Этой способностью — каждый раз начинать «с нуля» — отличаются лучшие из представителей актерской профессии. Свойственна она и Шнитке.
Давно замечено, что для творческой личности характерным является детское мировосприятие. Ибо в основе детской психологии два качества, без которых художнику — смерть. Органичность, естественность, непосредственность — вот обозначения одного из них. Второе — нежелание, невозможность какой-либо унификации. Есть, впрочем, и третье: предрасположенность к игре.
Я неоднократно сталкивался с этой способностью А. Шнитке. Одно из ее проявлений было поистине незабываемым. Шла запись звука для одного из фильмов нашей Пушкинианы. Перед нами стояла задача: сконструировать тут же, во время записи, музыкальный образ пародийного публичного выступления поэта. И вот тут надо было видеть, вернее, слышать, с каким остроумием, с каким вдохновением соревновались два замечательных артиста — композитор Альфред Шнитке и актер Сергей Юрский, создавая образ несколько непривычного, но всем нам близкого (каждому по-своему) Пушкина!
О Шнитке говорят как об одном из наиболее интеллектуальных наших композиторов. Действительно, начиная с первых работ в кино («Вступление», «Дневные звезды» И. Таланкина, «Комиссар» А. Аскольдова) и на протяжении плодотворного сотрудничества с такими режиссерами, как Л. Шепитько («Ты и я», «Восхождение»), Э. Климов («Спорт, спорт, спорт», «Агония»), А. Митта («Сказ про то, как царь Петр арапа женил», «Сказка странствий»), М. Швейцер («Маленькие трагедии», «Мертвые души»), его музыка несет в себе не только огромную эмоциональную нагрузку — она является одним из главнейших элементов формирования смысла, философского содержания кинопроизведения.
Можно составить подробный реестр тех качеств музыки А. Шнитке, сумма которых позволит ответить на вопрос, почему его искусство столь современно не в хронологическом, но в сущностном значении этого слова. Главное из них состоит, думается, в его особой, я бы сказал, сейсмической чуткости к духовным и бездуховным противоборствам нашего времени, его боли, его тревогам. А. Шнитке одним из первых среди художников своего поколения не только почувствовал, но и выразил трагическое содержание эпохи.
Его время было всегда. // Советский экран. 1989. № 15.