Если Вадим Абдрашитов был бы только ве­ликим режиссером, каждая его работа воспринималась бы как вещь мастера. Что и происходит. Но он наделен еще и чутьем социолога. Поэтому каждая его рабо­та воспринимается как диагноз состояния общества. Иногда убийственный.

Это действует и помимо слов — чистая киногения: топот тысяч ног по пред­рассветному рабочему поселку, бегущие и сшибающиеся толпы, хряск беспоря­дочных ударов.

Первая разборчивая реплика:

— Ты за Савчука или за Маркина?

Василий Иванович Чапаев не нашел бы, что ответить на этот вопрос.

Меж тем кровавое побоище продолжается. Всплывает еще одна реплика:

— Этот ворота цеха открыл?

Хрясь!

Начинаешь врубаться в ситуацию: завод на боку, в руководстве раздрай, рабочим нечего есть: или подыхать, или в уголовники...

Да что-то не похоже. Это не голодные толпы! Их ярость не объяснить ника­кими Савчуками — Маркиными, которые спокойно договариваются за их спи­нами. Скорее тут другое: тысячелетняя традиция сброса копящейся агрессии — стенка на стенку, край на край...

Ну, сорганизует эту силу какой-нибудь отечественный Лех Валенса, а по­том упустит власть, передаст хитроумным кабинетчикам, а толпа с прутьями все равно будет искать другую толпу.

Сценарист Александр Миндадзе вытаскивает из толпы индивида, прорисо­вывает сюжет, высвечивает лирическую интригу. Но страшнее всяких индивидуальных рецептов — веселое остервенение на лице героя: он просто боится ос­таться один. Потому и бежит в безотчетную, все сметающую толпу.

Замечено историками, что общественные потрясения находятся в стран­ном синхроне с природными катаклизмами. И люди, и недра, и воды реагируют на перебор накопившейся энергии.

Фильм называется «Магнитные бури».

Аннинский Л. Вечные вопросы // Искусство кино. 2003. №9