Артист М. Геловани вторично (после «Человека с ружьем» Н. Погодина и С. Юткевича) создает в этом фильме [«Великое зарево». — Прим. ред.] образ товарища Сталина и достигает порою удивительного совершенства.
Момент появления Сталина в редакции «Правды» и вся последующая сцена вызывают чувство глубочайшего волнения. Бесконечно дорогой каждому советскому человеку бесконечно знакомый облик, известный по портретам и кинохронике, возникает в необычной для глаза ситуации. И все же у зрителя не возникает вопроса: похож ли? Сейчас похож, но будет ли похож дальше? ‹…› уже больше не находишь сил контролировать, проверять, только смотришь и слушаешь, боясь пропустить хоть единое слово, хоть малейший жест.
И так от сцены к сцене с необычайной уверенностью и глубиной артисту удается пронести всю огромную ответственность столь необычайной задачи, и, думается, ни разу чувство меры и правды
ему не изменяет.
Особенной правдивости и силы достигают кадры VI съезда партии, где исторический текст, великолепно осмысленный и опосредованный артистом М. Геловани, приобретает силу исторического факта, как бы запечатленного хроникой.
Герасимов С. Великое зарево // Искусство кино. 1938. № 11.