Поначалу кажется, что фильм «Третий удар» развивается в русле привычных решений. Зеркальный паркет кремлевского кабинета. Затем действие перебрасывается в район Перекопа. Аппарат панорамирует мощные укрепления Турецкого вала. Генерал Еннеке хвастается перед своим коллегой Сикстом, что сделал из Крыма неприступную крепость. Враги показаны традиционно. Еннеке — Астангов чванливый позер, мгновенно переходящий от хвастовства к панике, от пугливых воспоминаний о Сталинграде к маниакальным выкрикам: операция ЗБ — Берлин — Баку — Бомбей. Кретин Шернер, дрожащий в кабинете Гитлера, и сам Гитлер — С. Мартинсон, истерик, топающий ногами, лупящий своих генералов по физиономии.
Но начиная со второй части, где развертывается сражение за Перекоп, Савченко резко сворачивает с проторенной дороги, уходит от протокольно-описательного изображения боя.
Темное небо прочерчивают огненные снаряды «эрэсов», точно увиденные глазами немцев. Дым окутывает немецкие позиции, сквозь него вспышки вражеских орудий — Турецкий вал отвечает. И под аккомпанемент артиллерийской дуэли, сквозь фонтаны воды, поднимаемые разрывами снарядов, идут цепи советских солдат, форсирующих Сиваш. Ритм боя учащается. Мчатся танки, подминая немецкие огневые точки. По крутым отрогам Турецкого вала стремительно скатывается советская пехота, а ей навстречу с другой стороны рва бегут немецкие солдаты. И кровавая каша рукопашной схватки заполняет экран.
Как это не похоже на те бескровные сражения, которые показывались в довоенных картинах, на те легкие победы, которые одерживались в боевых киносборниках. Война яростная, не знающая пощады, предстает в фильме. Но это и не эмпирическое протокольное описание сражения, как в «Сталинградской битве».
Режиссер все время переходит с общих планов боя на крупно взятые детали. Идут цепи бойцов в атаку, и, схватившись за живот, застонав, падает раненый солдат. Взбираются на вершину вала группы воинов, а по скату катятся вниз двое, сцепившись в смертельном объятии. И колет русский... немец... русский. Сражение вырисовывается как сумма отдельных схваток, усилий тысяч людей, организованных, спаянных общим стремлением прорваться, войти в Крым.
Вот здесь уже первое и, может быть, коренное отличие Савченко от Петрова. И в «Сталинградской битве» есть, как мы уже упоминали, великолепно снятые батальные сцены, прекрасно поставленные рукопашные схватки. Но там общее заслоняет частное, армия — солдата. Действия отдельных бойцов — лишь подробные фрагменты общей панорамы, они не становятся, как у Савченко, мгновенным снимком судьбы человека, его последнего отчаянного усилия, запечатленного художником, чтобы показать, как оно входит в усилие полка, армии, в конечном счете всего народа. <...>
Действие пульсирует, как биение живого сердца, то расширяясь до фронтовых штабов, то опадая, сосредоточиваясь на окопе. И как итог наступления, решение Ставки остановиться и закрепиться на занятых рубежах. Это уже необычно. В других фильмах даже отступление и поражение наших войск трактовались как запланированные. В «Третьем ударе» сама объективная обстановка заставляет Ставку принять непредусмотренное решение.
Вообще в фильме настолько сильно, ярко показаны действия солдат, офицеров, генералов, их воля так очевидна и поступки так самостоятельны, что сцены в Ставке занимают в образном строе фильма достаточно скромное место. Планы составляются там в тиши уютных кабинетов, а битва решается здесь, где, утопая в грязи Сиваша, бредут раненые, шатающиеся от слабости солдаты. Где гремят орудийные залпы и идут в атаку танки.
При всем том «Третий удар» — фильм своего времени. Человек интересует режиссера и сценариста только в его отношении к данной военной операции. Именно поэтому не удались Савченко окопные сцены. Его солдаты — это традиционные персонажи: молодой солдат, бывалый солдат... И даже наиболее интересный среди них севастопольский матрос Чмыга лишен реальной судьбы. Это тоже символ бесстрашия и доблести черноморских моряков — романтическая аллегория, воплощенная Бернесом живописно, размашисто, но достаточно традиционно.
ХАНЮТИН Ю. Подвиг безымянного солдата // Предупреждение из прошлого. М., 1968