«Дневник Глумова» - первая киноработа молодого Эйзенштейна - был задуман и выполнен как вставной эпизод для спектакля, поставленного по мотивам комедии А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты». В 1923 году ленту видели сотни зрителей озорного, остросатирического агитспекталя. В потом этот маленький фильм более чем на полвека исчез из поля зрения. Его даже не очень искали. Это можно объяснить не только общественной трудностью поисков и находок в архивах, но и причастностью ленты к театральному зрелищу. Театроведы примирились с тем, что от давно сошедшего со сцены спектакля остаются лишь фотографии, эскизы, рецензии до страницы мемуаров, - можно ли надеяться увидеть хоть часть его в живом движении? Киноведы же числили «Дневник Глумова» не по своей епархии: кому неизвестно, что первая постановка Сергея Эйзенштейна в кино - «Стачка»?
Между тем сам Сергей Михайлович не отмахивался от своего раннего киноопыта. В 1928 году, то есть через пять лет после постановки «Мудреца», уже овеянный славою «Потемкина» и «Октября», он напечатал в «Советском экране» статью «Моя первая фильма» - о замысле и съемках «Дневника Глумова». Экранная вставка, по свидетельству режиссера, должна была подхватить и продолжить основную линию сценического действия, в котором персонажи комедии, сохраняя классические амплуа, служили прямому разоблачению современных спектаклю сил старого мира - лидеров Атланты, милитаристов, белоэмигрантов, непманов. Сжато, но ярко Эйзенштейн рассказывает и производственную историю «Дневника Глумова». В ней самое существенное то, что фильм снимался с помощью коллектива документалистов, который под руководством Дзиги Вертова делал знаменитый экранный журнал «Кино-Правда». Для коллектива Эйзенштейна Вертов отрядил своего оператора Бориса Франциссона и предоставил все технические возможности: съемочную камеру, дефицитную тогда кинопленку, студийную лабораторию. И когда Эйзенштейн с похвалой отзывается о людях, снявших фильм в один день и еще через день показавших его на премьере «Мудреца», то это, несомненно, признание заслуг оперативной и слаженной группы Вертова. Наконец, Сергей Михайлович упоминает о дальнейшей судьбе «Дневника Глумова»: «Вся эта маленькая фильма - под лирическим названием «Весенние улыбки Пролеткульта» - затем была включена в «Весеннюю Кино-Правду», демонстрировавшуюся 21 мая 1923 года в годовщину «Кино-Правды».
Итак, Вертов, изменив название ленты, вставляет ее в юбилейный номер своего хроникального журнала. Весьма неожиданный поворот! Как раз на 1923 год приходится самый разгар борьбы Вертова против «игровой фильмы», за чистоту документального кино. И вдруг именно по случаю юбилея «Кино-Правды» он использует длинный - более ста метров! - эпизод, разыгранный актерами. Почему? Неужели убежденный документалист отказался от собственных принципов?
Можно предположить, что разгадка коренится как в самом содержании «Дневника Глумова», так и в одном малоизвестном пристрастии Вертова. Дело в том, что «первая фильма» Эйзенштейна разыграна как пародия на тогдашнее «художественное» кино и в то же время как детективная история: это острый, быстро развивающийся сюжет с похищением дневника героя и раскрытием тайны глумовского приспособленчества и угодничества. А Вертов, как свидетельствуют многие его друзья, всю жизни прожил с неосуществленной мечтой - поставить игровой детективный фильм! Включая эйзенштейновский кинофельетон в свой журнал, Вертов, видимо хоть отчасти отвечал своему невысказанному стремлению.
Но независимо от всех догадок важен факт: Вертов вставил первую ленту Эйзенштейна в свой фильм. Упоминания об этом в статье «Моя первая фильма», Эйзенштейн как бы давал исследователям адрес, по которому следовало искать «Дневник Глумова», - архив кинодокументов, майская «Кино-Правда» 1923 года. Однако «Весенняя Кино-Правда» сама считалась утраченной, пока не было опознана в трех негативных роликах без заглавных и межкадровых титров.
Через пятьдесят лет после первого появления на экране, 27 января 1978 года, «Дневник Глумова» был показан на родине С.М. Эйзенштейна, в Риге, на торжествах, посвященных 80-летию со дня рождения прославленного мастера. Участники международной теоретической конференции, кинематографисты и зрители, собравшиеся в Рижском Доме кино, с волнением и интересом смотрели ленту.
Веселая комедия «Дневник Глумова», длящаяся несколько минут, дает яркое, живое представление о спектакле. Режиссер использовал в картине аттракционные трюки, роднящие кинозрелище с народным театром, эстрадой и цирком. Например, приспособленец Глумов на наших глазах буквально перевоплощается в то, что мило сердцам его многочисленных покровителей. Беседуя с французским милитаристом генералом Жоффром, он кульбитом превращается в пушку; чтобы угодить фашисту Горедулину, Глумов тут же принимает вид жирной свастики; перед Мамаевым-Милюковым, дядей «самых честных правил», любителем нравоучений, он вмиг становится ослом, а перед чувствительной тетушкой - годовалым младенцем.
В этих кинотрюках, несомненно, сказывается опыт Эйзенштейна-зрителя, хорошо знакомого с экраном начала века. Острая политическая сатира поставлена у него в формах, напоминающих «феерии» одного из пионеров кино, Жоржа Мельеса, в частности, «400 проделок дьявола» (эта «комедия превращений» 1906 года была первым фильмом, который увидел маленький Эйзенштейн!). Но в «Дневнике Глумова» не просто использованы детские впечатления. Незамысловатые «чудеса кино» стали для Эйзенштейна прямым путем к смелым киносравнениям «Стачки», а затем - покорившим зрителей всего мира метафорам «Броненосца «Потемкин», «Октября», «Старого и нового».
Найденная «фильма» интересна и тем, что здесь впервые приобщились к кино мастера, чьи имена мы находим на самых славных страницах истории нашего искусства.
Роль Мамаева (в постановке - пародия на кадета Милюкова) исполнена Максимом Штраухом. Голутвина, который, по словам Эйзенштейна, «был бы сейчас нэпачом», играет Григорий Александров. В роли Горедулина-фашиста выступил Иван Пырьев. Александр Антонов (незабываемый Вакулинчук в «Броненосце «Потемкин») снят здесь в роли Крутицкого-Жоффра. На пленке запечатлены также Вера Янукова, Вера Музыкант, Иван Языканов, Михаил Гоморов.
Теперь, когда «Дневнике Глумова» найден и, как говорят ученые, введен в научный оборот, предстоит внимательное и кропотливое осмысление уникальной ленты. Впереди - строгая реконструкция фильма: необходимо установить, всеми ли кадрами мы располагаем, точна ли монтажная последовательность, были ли в ленте титры. Предстоит также понять тот контекст, в котором Вертов использовал эйзенштейновский материал в «Кино-Правде»: включил ли он «кинофельетон» целиком как отдельную страницу киножурнала или перемонтировал его, сочетая игровые кадры с документальными. Для истории кино равно необходимо воссоздание обоих фильмов - и эйзенштейновского, и вертовского. Такая двойная реконструкция поможет глубже проникнуть в творческую лабораторию выдающихся художников, стоявших у самых истоков революционного кино.
Клейман Н. // И дольше века длится синема / Автор В.С. Листов. М.: Материк, 2007.