На палубе паника. «Искусство в опасности!»

I.    
Когда^[1] критик уличает лошадь в неумении мяукать, он разоблачает себя, а не лошадь.

Это имеет отношении к тем «наивным» критикам «Энтузиазма», которые измеряют эту сложную звуковую кинохронику аршином озвученной авторской фильмы.

II.
Что должен сделать с собой прокурор-критик, который публично уличил в отсутствии описания Октябрьского переворота до-Октябрьскую энциклопедию? Он должен покаяться и познакомиться хорошо с хронологией.

В процессе работы над фильмой «Энтузиазм» нами были проделаны опыты по зрительно-звуковой съемке на расстоянии. Опыты были поставлены кустарно, но удались.

Опыты по съемке будущего, т. е. по съемке на расстоянии во времени, пока еще не проводились ни нами, ни кем бы то ни было на нашей планете.

Тем не менее, «Энтузиазму», снятому летом 1930 г., был летом 1931 г. предъявлен критикой иск: почему в фильме не показаны изобретения Карташова, Касаурова, Либгардта и т.д., т. е. почему в фильме не показано то, что в дальнейшем, после окончания фильмы, будет изобретено.

О такой критике надо еще сказать, что у нее есть могущественный союзник в лице кинопроката с его негласным постановлением фильмы режиссера В[ертова] выпускать на экран только «хорошо выдержанными», т.е. не раньше, чем через год после окончания их производством.

III.
На палубе океанского парохода, идущего в БУДУЩЕЕ, играла музыка. Поэты декламировали свои стихи. Певицы и певцы исполняли арии и романсы. Сценаристы и режиссеры ставили фильмы. Композиторы сочиняли прелюдии и сонаты. И все эти палубные прелюдии, сонаты, фильмы, стихи и романсы были посвящены капитану, матросам, кочегарам и машинистам, которые вели пароход в БУДУЩЕЕ.

Но однажды какой-то чудак, дикарь или сумасшедший, вздумал этим палубным жителям продемонстрировать то, чему они понаслышке или по книжке посвящают свои доремифасольные произведения. Все видимое, слышимое, обоняемое, осязаемое и т.д. весь жар и грохот машинного отделения и пароходной кочегарки были подняты на палубу и брошены на звуковой экран.

На палубе паника. «Искусство в опасности!» — кричат палубные режиссеры. «Остановите этот ад!» — визжат палубные сценаристы. Актрисы и композиторы, поэты и певицы осадили капитана и требуют то вату для ушей, то ордер на валериановые капли.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы несколько десятков пассажиров из бесстрашного племени «Воинствующих прокатчиков» и несколько пассажиров из не менее бесстрашного племени «Критиков» не набросились бы на растерявшегося автора и не надели на него общими усилиями три смирительных рубашки.
После чего, для окончательного успокоения напуганной публики, постановили: «ввиду явной безнадежности больного и во избежание повторения подобных „какофоний“ утопить сумасшедшего изобретателя в море».

— «Какая тема для романса! Для поэмы! Для сценария! Для критики!» — воскликнули оправившиеся от потрясения критик, поэт, сценарист, композитор и певица и... (здесь эпизод начинается сначала).

IV.
Изобретения «Энтузиазма» относятся к марту 1930 г. В ноябре этого года мы спешно готовились к отправке «Энтузиазма» за границу. Ко второму января 1931 г. мы имели уже специальное постановление Правления Союзкино о немедленном экспорте фильмы. Проходили за месяцами месяцы. Сменялись времена года. Но ничего не менялось в положении заграничных экземпляров «Энтузиазма».

Сейчас май 1931 г.

В 1932–33 г. заграничная критика услышит «Энтузиазм» и обвинит его в изобретании изобретенного и даже в заимствовании у тех или других иностранных режиссеров. Придется снова оправдываться разными хронологическими справками.

18/V-31 г.
Москва.

Цит. по: Вертов Д. Из наследия. Том 2: Статьи и выступления. М.: Эйзенштейн-центр, 2008.