Ирина Межникова должна выступать защитником Валентины Костиной, обвиняемой в покушении на убийство. Следствие закончено, подсудимая полностью признает вину: да, включила газ и оставила незажженным, тем приговорив к смерти спящего человека — его будут дальше на­зывать «потерпевшим Федяевым», потом приняла снотворное, и легла рядом...

Все это произошло еще до начала картины «Слово для защиты. Действие ее развернется между завершившимся следствием и судебным заседанием, когда после речи прокурора и защитительной речи прозвучит решение суда. Но хотя фильм смотрится с волнением и нетерпели­во ждешь исхода, не обстоятельства дела как таковые служат пружиной драматического интереса. Не детектив (перед нами, не доследо­вание, а глубокая пси­хологическая драма.

Скорее даже траге­дия, ибо здесь и траге­дийный конфликт, и высокий накал страс­тей. Навеянная реаль­ным делом, с которым автор сценария А. Мин­дадзе столкнулся в бытность свою судеб­ным секретарем, исто­рия девушки с почты Вали Косыгиной как бы концентрирует в себе животрепещущие сов­ременные нравственные проблемы. При всей своей исключительно­сти она заставляет задуматься и не только об этой истории любви безоглядной, всепогло­щающей.

Вместе с адвокатом Мечниковой вслушива­емся мы в скупые, неохотные слова обвиняе­мой. Как далека эта ис­поведь сердца от сухого термина «показа­ния».

«Да, Виталик учиться хотел. Вот и переехали в Москву из Липецка. Он ведь не просто способный, он очень способный! Я ему репетитора наняла, до­цента, так тот прямо удивлялся... Я дворни­ком пошла. Ради того, чтоб человек выучился, можно и лопатой пора­ботать, правильно?»

Столь родственное характеру русской жен­щины, воспетое рус­ской литературой вели­кое чувство легло печа­тью на душу Вали Кос­тиной. Для этой любви полное самоотречение есть не жертва, а нор­ма. Снова вслушиваемся: «наняла репетитора, доцента», — дворник, девушка, привезшая в столицу нового гения! И дальше — сверхурочными на почте окупленное обучение, кровью (буквально — донорством!) оплаченная аспирантура. Так мать говорит о любимом де­тище, так творец гор­дится своим творением.

Трагедия же в том, что, полюбив до конца, самозабвенно, Валя жестоко ошиблась в выборе. Трудно найти персонаж, более не соответствующий ее идеалу (а в Виталии Валя именно любит свой идеал!), нежели самоуверенный пош­ляк, эталон потребительского отношения к жизни — «потерпев­ший Федяев». Причем это безнадежно. Ни происшедшее, ни встре­ча с той, которой он обязан всем, в зале су­да не вольны изменить Федяева — так и ухо­дит он в победительной своей наглости.

И Валю — увы! — не смогли изменить ни выслушанная той роко­вой ночью циничная правда про карьеру, про обман, про измены, те самые признания, кото­рые заставили ее ре­шиться на самосуд, ни последнее предательст­во «потерпевшего», его хитрая и подлая речь в зале суда. Освобожденная из-под конвоя, поскольку суд решил применить я наказание условно, она и в эти минуты живет последней ниточкой веры: сейчас Виталик noдойдет к ней, освобождённой... И последним разочарованием: нет, не подошел ни в суде, ни на улице. Так и уносит от нас автобус ее одну, с грузом великой ее любви. Что-то ждет дальше Валю Костину?

И еще одна судьба проходит перед нами, также оставаясь от­крытой в финале, слов­но бы нам предлагают додумать ее, попытать­ся предсказать буду­щее, — Ирины Межниковой. Ее глазами вглядываемся мы в дело Ва­ли Костиной. Но по­мимо функции как бы второго «я» и автора и зрителя, у этой героини есть важная самостоя­тельная тема. Ровесница своей подзащитной — им обеим сегодня 30, — она невольно начи­нает сопоставлять с трагической и все-таки счастливой, счастливой своей цельностью и си­лой страсти — Валиной жизнью свое собствен­ное существование, где все правильно, но «ни теп­ло — ни холодно», и уже нет той худенькой, в но­сочках, юной Ирки, ко­торую запечатлела лю­бительская кинолента десятилетней давности, и которая, наверное, то­же была способна на безоглядную любовь, —  а, может, нет?

Все эти вопросы ста­вит, будя мысль и чув­ства, новая картина «Слово для защиты», картина скромная, по­рой неровная, но чест­ная, свежая и сделан­ная талантливыми мо­лодыми художниками. По преимуществу они ровесники героев, пред­ставители того поколе­ния, которое подходит к рубежу тридцатиле­тия, этому первому подведению неких жиз­ненных итогов.

Картина является дебютом сценариста A.Миндадзе, выпуск­ника ВГИКа, который одновременно отмечает выход на экран и дру­гого своего сценария «Весенний призыв» —  вот поистине счастли­вое начало!

«Слово для защиты» — это вторая (после дипломного фильма «Остановите Потапо­ва!») работа режиссера В.Абдрашитова, чья постановочная манера, уже позволяющая говорить о себе, привлекает энергичностью, уверенным музыкальным монтажом крупных блоков и действия, цельных актерских сцен.

Конечно, можно пожалеть, что интересной намеченный у Г. Яцкиной образ молодой женщины-юриста — чуть «подсушенной», чуть прямолинейной — все же не получил того психологического завершения, которое в возможностях этой актрисы. Но причиной здесь то, что и драматургически и режиссерски фокус картины сосредоточен на другой женщине —  на Ирининой и общей Нашей подзащитной.

М. Неелова играет Валентину Костину за­мечательно. Тонкое мастерство, ум и благо­родное изящество Нее­ловой позволяют ей не страшиться резких красок, контрастов, эмоциональных перехо­дов. «Слово для защи­ты» открывает в ней, так успешно и разнооб­разно работающей в те­атре, кино и на телеви­дении, актрису трагиче­ского масштаба.

Зоркая Н. Слово для защиты. // Вечерняя Москва. 1977. 18 февраля