«Встреча с ним, — пишет Эйзенштейн, — для нас с Эдуардом была такою же творческой радостью, как встреча нас двоих друг с другом пятнадцать лет назад. В лице Прокофьева мы нашли третьего союзника на путях завоевания того звукового кино, о котором мы мечтаем»
Исключительно развитое у Прокофьева чувство ритма, умение передавать образы движения, неизменно вызывали восхищение Эйзенштейна. Он указывал, что нередко те или иные эпизоды фильмов монтировались по уже написанной музыке. «Мы с Прокофьевым всегда долго торгуемся — кто первый!»: писать ли музыку по несмонтированным кускам изображения, чтобы, исходя из нее, строить монтаж, — или, закончено смонтировав сцену, под нее писать музыку. И это потому, что на долю первого выпадает основная творческая трудность: сочинить ритмический ход сцены! Второму «уже легко», на его долю остается возвести адекватное здание из средств, возможностей м элементов своей области." Моторность, которая в юношеских сочинениях композитор, будучи выражением брызжущей через край жизненной силы, нередко стимулировалась озорным стремлением бросить дерзкий вызов «старой школе», романтическому «погружению» в собственный внутренний мир, помогла теперь в ряде случаев, при конкретной мотивировке в зримых образах экрана, передать натиск, порыв, стихийное движение масс; прокофьевская напористость, стремительность позволили музыке стать в подобных случаях подлинным двигателем кинодействия (вспомним хотя бы музыку «Ледового побоища» и многих других эпизодов).
Чрезвычайно пригодилось Прокофьеву его характеристическое мастерство. «Когда мне предлагают написать музыку к драматическому спектаклю или кинофильму — признавался композитор, — я почти никогда не даю немедленного согласия, даже если знаю текст пьесы, а беру пять—десять дней для того, чтобы увидеть этот спектакль, чтобы увидеть характеристику персонажей, иллюстрацию их эмоций, иллюстрацию событий. Одновременно с обдумыванием обыкновенно возникают главнейшие темы.» Из этих слов видно, какую большую роль играли у Прокофьева при проникновении в сущность образа человека внешние приметы ого характера: движения, жесты, мимика. Зрительные представления неизменно оплодотворяли творчество композитора и воплощались в Музыкальных темах. Исследователи творчества Прокофьева отмечают яркость его тематизма.
Эмилия Фрид. : «Музыка в советском кино» // Прокофьев