Жил-был на свете Аристарх Петрович Кузькин, и жила-была жена его, Вера Сергеевна...
Впрочем, почему – жили, они и теперь живут, а это и есть рассказ про их жизнь: какая случилась с ними и с их друзьями непредвиденная печальная история. Обоим им под сорок, конкретные, жилистые люди; у Аристарха Петровича интеллигентная плешь, маленькие, сведенные к носу глаза, он большой демагог, не лишен честолюбия. Вера Сергеевна – тоже демагог; но нет того мастерства, изящества, как у Аристарха Петровича, она из рабочей семьи, но тоже очень честолюбива и обидчива. Он и она – из торговой сети, он даже что-то вроде заведующего, что ли, она – продавщица ювелирного магазина «Сапфир». Была у них трехкомнатная квартира. Все было бы хорошо, но... Про это «но» много уже рассуждали – да: НО... Аристархушка крепко пил. И пил, собака, изобретательно.
ВЕЧЕР, КОТОРЫЙ НЕЗАМЕТНО ПРЕВРАЩАЕТСЯ В НОЧЬ
Аристарх назвал гостей пять человек, заставили письменный стол шампанским, коньяком, икрой в баночках... В комнате у Аристарха накурено и шумно – что-то такое, кажется, обмывали, может быть, автомобильные покрышки, потому что в коридоре лежали автомобильные покрышки, пять штук.
Вера Сергеевна много боролась с пьянством мужа, обозлилась вконец и отрешилась. Сидела в своей комнате и смотрела телевизор, нарочно запустив его на полную громкость, чтобы хоть как-то помешать этим идиотам, которые шумели в комнате Аристарха.
Гости шумели.
– Ты ль меня, я ль тебя любить буду!.. – пел один, вовсе лысый; и все одно: «ты ль меня, я ль тебя...».
– Ну, полетели?! Вы, полетели?! – приставал ко всем курносый человек в очках и смеялся, и махал руками, как птица, и все звал: – Ну, полетели?!
– Рано, рано, – говорил Аристарх. – Тут еще полно всяких мошек.
Похоже, этот курносый хотел затеять какую-то знакомую игру, в перелетных птиц, что ли, но еще не все наклюкались. А один – с большим брюхом – не знал что это такое – «полетели». И тоже приставал ко всем:
– А куда полетели-то? А? Куда это лететь-то?
– На Кудыкину гору!
– Куда, куда?
– Туда!..
– Да он же не знает, чего ты озверел-то? – остановил Аристарх одного чернявого, который обозлился на этого, с брюхом.
– Ну, полетели же! – стонал курносый.
– Ну, полетели, – сказал Аристарх.
Присели на дорожку, налили по чарочке...
– Прощай, родина, – грустно сказал Аристарх. – Березки милые...
Курносый всерьез заплакал и замотал головой.
– Полянки... Простор...
Чернявый дал кулаком по столу.
– Не распускать нюни!..
– Инстинкт, – сказал один пожилой с простым лицом.
– Выпили на дорожку! – пригласил Аристарх.
Все выпили... Аристарх первый поднялся из-за стола, пошел, открыл дверь комнаты, вернулся и стал наизготове посреди комнаты.
– Я – вожак, – сказал он.
За «вожаком» выстроились остальные пятеро... И они «полетели»... Они замахали руками, закурлыкали и мелкими шажками потянулись за «вожаком». Сделали прощальный круг по комнате, «вылетели» в коридор, пролетели, курлыкая, через комнату Веры Сергеевны и очутились в третьей комнате, где был тоже стол и холодильник.
Они сели, печальные, за стол... А Аристарх доставал из холодильника коньяк. – Далеко теперь наши березки, – сказал курносый; он уже опять готов был плакать.
– А я люблю избу! – громко и враждебно сказал человек с простым лицом. – Я вырос на полатях, и они у меня до сих пор – вот где! – он стукнул себя в грудь. – Обыкновенную русскую избу! И вы мне с вашими лифтами, с вашими холодильниками...
– А коньячок-то любишь – похолодней, – вставил чернявый.
– Он и в погребе будет холодный.
– В погребе он будет плесенью отдавать, – сказал брюхатый. – Ты попробуй поставь на недельку в погреб – потом выпей: плесенью будет отдавать.
– Сам ты плесень! – свирепел человек с простым лицом. – Свесил на коленки... По какому месяцу?
– Только... знаешь... не надо, – обиделся брюхатый.
– Не надо? Не надо и вякать, про чего не знаешь!
– Хватит вам, – хотел утихомирить Аристарх. – Это вечная тема...
– Вот в деревне-то у тебя не было бы такого брюха! Ты бы там не жрал на ночь бифштексы кровавые, боров, а утром не валялся бы до двенадцати...
– Ты!.. Жлоб! – прикрикнул брюхатый. – Ты грузишь тару – грузи дальше, а язык не распускай, а то на него наступить можно!
– Да хватит вам! – встрял опять Аристарх.
– Деревню он любит!.. – тоже очень обозлился брюхатый. – Чего ж ты не едешь в свою деревню? В свою избу?..
– У меня ее нету.
– А-а... трепачи. Писатель есть один – все в деревню зовет! А сам в четырехкомнатной квартире живет, паршивец! Я... – брюхатый ударил себя в пухлую грудь. – Я в коммунальной тогда жил, а он – в такой же – один...
– Как один? – не понял чернявый.
– Ну, с семьей!.. Но я – в коммунальной и никуда не призывал...
– Ему за это деньги хорошие платят, что призывает, – вставил курносый.
– Я его один раз в лифте прижал: чего ж ты, говорю, в деревню-то не едешь? А? Давай – покажи пример! А то – понаехало тут... не пройдешь. В автобусе не проедешь...
– Брюхо надо нормальное иметь, тогда и проедешь, – сказал человек с простым лицом. – А то отрастили тут... на самом деле, не проедешь. По какому месяцу, я тебя спрашиваю?
– Грузите бочки апельсинами! – огрызнулся брюхатый. – Избу он любит... Полати он любит... А дулю с маком любишь? Ну, и катись отсюда!
– Вот: я занимаюсь погрузкой, – показал свой кулак человек с простым лицом, – поэтому он у меня тренированный: разок двину, так у тя сразу выкидыш будет.
– Ну!.. – громко огорчился Аристарх, – прилетели в жаркие страны и давай тут... Мы же в жарких странах!
Все засмеялись.
– С прие... это – с прилетом! – воскликнул чернявый.
(Мы уж теперь так и будем называть их: чернявый – это Чернявый, брюхатый – Брюхатый, курносый – Курносый, лысый, который все песенки поет, – это Лысый, а человек с простым лицом будет, для краткости, – Простой человек).
– С приехалом! – поддержали Чернявого.
– С прилетелом! – сострил Аристарх.
– А мне здесь не нравится, – заявил Лысый. – Вообще мне вся эта история с журавлями... не того... не очень. Давайте споем?
– Выпить же надо, – сказал Простой человек.
– Да, елочки!..
– Коньяк стоит, а мы...
– С прилетелом! – еще раз громко сострил Аристарх.
Выпили.
– Споем? – предложил опять Лысый. И запел:
Из-за острова на стрежень,
На просто-ор речной волны-ы...
Его поддержали Чернявый и Курносый.
Эх, выплыва-ают расписны-ые
Стеньки Ра-азина-а челны...
Но песня не сладилась – не вышла. – Поехали обратно! – предложил Брюхатый. – Мне здесь тоже не нравится.
– Полетели?! – выкрикнул радостно Курносый. – К березкам!
– Я больше не полечу, – наотрез отказался Брюхатый. – Я поеду поездом.
– Идея! – закричал Лысый. – Едем поездом. Прихватим с собой на дорожку, будем на станциях выходить...
– Можно всю дорогу в вагон-ресторане просидеть, – предложил Простой человек. – Я раз из Воронежа ехал...
– Нет, нет!.. – кричал Лысый. – Нет, мы нормально сядем, в поезд, выпьем на дорожку...
– Можно с собой взять...
– Не надо! – Лысый воодушевился и сильно кричал. – Не надо! Зачем? Мы нормально сядем в поезд, выпьем на дорожку...
– Можно сразу... Слушай суда! – закричал тоже Простой человек. – Мы – сели, поклали чемоданы – и в вагон-ресторан...
– Да иди ты со своим вагон-рестораном! – оборвал его Брюхатый. – Дай сказать человеку. Когда это ты в вагон-ресторане сидел?
– Я не сидел! – гордо сказал Простой человек. – Я там ночевал!
– Мы нормально сядем в поезд, – продолжал Лысый, – выпьем на дорожку...
– Ты только один в вагон-ресторанах сидишь, да? – Простого человека задело за живое, что Брюхатый ему не верит.
– Так, дальше? – слушал Брюхатый Лысого. – Выпили на дорожку?..
– Выпили на дорожку, малость проехали – у нас пересадка!
– Где пересадка?
– А вон в этой комнате, – показал Лысый на комнату, где сидела Вера Сергеевна. – Мы ее счас развеселим!
– По вагона-ам! – скомандовал Брюхатый. – Берите с собой на дорожку, а то пять минут осталось!
– А на посошок-то? Э-э!.. – напомнил Чернявый.
– Давайте быстрее! Быстрее, быстрее. – Брюхатый посмотрел на часы. – Четыре минуты осталось.
Тут все оживились, засмеялись, задвигались... Стали скоренько разливать коньяк по рюмкам.
– Скорей, скорей, – суетился Брюхатый. – А то опоздаем.
– Успеем. Он не точно отходит...
– На ходу запрыгнем.
– Ты-то запрыгнешь, а некоторые... могут родить на рельсах, – это
Простой человек все кусал Брюхатого. Тот снисходительно посмотрел на него.
– Я предлагаю вот этого... жлоба не брать с собой, – сказал он. –
Он напьется, и нас из-за него в милицию заберут.
– Ничего! – кричал Лысый. – Дернули!
Выпили.
И «побежали на поезд». На этот раз в голове строя стал Брюхатый и запыхтел, и даже ногой подстукивал.
– Пх-х, пх-х, пх-х... Ну, сели?
– Сели.
– Ту-ту-у!.. – тонко и выразительно "загудел" Брюхатый и медленно стронулся с места. И «поехали»...
«Выехали» в комнату Веры Сергеевны... Брюхатый стал «замедлять ход» и опять тонко, с какой-то даже тоской «прогудел»: – Ту-ту-у!..
Вера Сергеевна с ненавистью смотрела на «поезд».
– Пересадка! – объявил Брюхатый.
«Пассажиры» вышли из вагона... Расселись кто где смог: кто на тахту присел, кто на кресло... Простой человек сел на полу прямо.
– Много народу на вокзале, – сказал он.
– Вы давно сидите, гражданка? – любезно обратился Аристарх к Вере Сергеевне.
– Нет, я недавно. А вот вам... не знаю, сколько сидеть придется, – как-то значительно сказала Вера Сергеевна.
«Пассажиры» переглянулись.
– То есть? – не понял Аристарх.
– Я эти... путешествия с выпивками пресеку раз и навсегда, – опять зло и непонятно сказала Вера Сергеевна. – Вы у меня подудите... Подудите у меня, паразиты.
– Что, контролеры пришли? – испуганно спросил Простой человек с пола. – А у нас билеты-то есть?
Брюхатый засмеялся и хлопнул одобрительно по плечу Простого человека.
– Да это так – путают, – сказал Чернявый. – Гражданочка, а вы что, билет не можете достать?
Вера Сергеевна больше не смотрела на «пассажиров», а смотрела телевизор.
– Ну, а почему же сразу – «паразиты»? – оскорбился Аристарх.
– А кто же вы? – повернулась Вера Сергеевна. И зло смотрела на мужа.
– Ну – спекулянты, если не паразиты: еще хуже.
– Гражданочка, – опять заговорил Чернявый весело, – вы нас с кем-то спутали: мы обыкновенные пассажиры... Едем на свои денежки.
– Вот и проезжайте. А потом вас повезут бесплатно.
– Куда это? – тоже зло спросил Аристарх. – Куда это нас бесплатно повезут?.. – он двинулся было к жене, но его остановил Брюхатый.
– Стоп, Аристархушка! – сказал он разумно. – Никаких скандалов на перроне... Нам действительно пора ехать. По вагонам! – опять скомандовал он.
И все опять со смехом построились в затылок друг другу, Брюхатый опять «загудел» – и «поехали» в комнату Аристарха. А в комнате рассыпались и стали занимать места за столом.
– Хоть нормально посидим в ресторане, – пожаловался Лысый. – А то все – в дороге и в дороге... Все всухомятку как попало...
– Что будем заказывать? – обратился ко всем Чернявый.
– Лично я, – сказал Простой человек, – выпил бы простой водочки. А?
Брюхатый интеллигентно скосоротился на это.
– Пусть пьет водку. А нам, пожалуйста, шампанского...
– И коньячку, – подсказал Курносый. – На меня шампанское, как пиво работает: я то и дело бегаю.
– Итак, – подвел Аристарх, перебросив полотенце с одной руки на другую, – коньяк, шампанское... Водки, извините, не держим.
– Ну, как же так – не держите?! – возмутился Брюхатый. – А если человек на полатях вырос?.. Что ему, ваш коньяк пить?
– Ерша ему! – подсказал Курносый.
А Вера Сергеевна в это время выключила телевизор, достала бумагу, ручку... И села писать.
И дальше, – если вообразить, что это на сцене, – можно услышать, что она пишет. Причем уже слабо слышно, как там «сидят в ресторане» наши «пассажиры», а отчетливо слышен голос Веры Сергеевны:
«Уважаемый товарищ прокурор!
В то время, когда все наши люди занимаются производительностью труда, есть отдельные элементы, которые только хотят есть и пить. И занимаются этим каждый день. Вы меня спросите: на какие деньги? Я вам отвечу: они занимаются спекуляцией. Я уже не могу слушать их пьяные голоса, меня глубоко возмущает, как они импровизируют свои дела, а потом по всей ночи курлыкают или изображают из себя пассажиров...».
«Пассажиры» в это время танцевали летку-енку.
«Вот сейчас, когда я пишу Вам это заявление, они танцуют летку-енку. А в коридоре лежат покрышки для "Волги" в количестве пять штук. Вы думаете, где они их взяли? Они их сымпровизировали. Так что, я думаю, что при вашей помощи они станцуют более ответственный танец и поедут пассажирами на казенный счет, я им об этом намекнула. Они мой намек не поняли, только понял мой муж Аристарх, но он думает, что я только пугаю. А у меня уже всякое терпение мое лопнуло: мы перестали уважать друг друга, потому что, мне кажется, он импровизирует не только с покрышками, но и с чужими женщинами...». <…>
Шукшин В. М. Повести для театра и кино. М., 1984.