Вспоминая его картины — и поставленные вместе с Зархи, и последние работы, — мы не вспомним многотысячных массовок, роскоши мраморных залов, подавляющего величия колоннад. Это бедные картины. Скромна квартира Полежаева. Никаких следов роскоши не отыскать в избе Соколовой. В истрепанных комбинезонах ходят шоферы в «Деле Румянцева».
Но это картины необычайного богатства. Богатства человеческих душ.
Это картины о трудовых людях, делающих дело, нужное всем людям. Нам не придет в голову что кто-либо из этих героев способен защищать неправое дело, говорить одно, а думать совсем иное, предать близкого. Это те, кто завершают великий труд устройства разумного человеческого общества, где человек человеку вовсе не волк, а товарищ.
Искусство не только отражает мир, оно и увеличивает число его обитателей. И за то, что Хейфиц населил нашу жизнь образами своих благородных героев, — спасибо ему!
Не всегда Хейфицу было легко работать.
Зайдя однажды в просмотровый зал «Ленфильма», я услышал обсуждение одного из образов картины Хейфица. Это было особое обсуждение. Предметом этого обсуждения являлся не сам образ. Обсуждалась только одна деталь, галстук. Вина Хейфица заключалась в том, что галстук был повязан криво. Оказалось, что именно это обстоятельство со страшной силой компрометировало образ героя.
Я утверждаю, что мировая история дендизма, включая наставления принца Уэльского и графа Сумарокова-Эльстона — не уделяла столько внимания фасону узла галстука, как товарищи, упрекавшие Хейфица. Дело было, разумеется, не только в галстуке...
Вряд ли стоит именно сегодня на всем этом останавливаться. Хочется только сказать, что стоило перестать учить Хейфица, как именно надо повязывать галстуки его героям, — и он стал работать так же, как работал прежде. А так как он принадлежал к людям, которым для того, чтобы узнать нашу жизнь, вовсе не нужно было отправляться в международном вагоне в творческую командировку, — то он и продолжал ставить правдивые картины. Поставил «Большую семью», «Дело Румянцева».
И я уверен, что поставит еще много добрых и умных картин. Обязательно поставит потому что он сам благородный, трудовой человек, умный и веселый мастер.
И мы празднуем его юбилей не потому что он красиво сидел в президиумах, и красно говорил, и уместно провозглашал тосты, а потому что он трудился. Трудился нелегко, много и очень хорошо.
[7 января 1956]
Козинцев Г. [Об Иосифе Ефимовиче Хейфице] // Григорий Козинцев. Собр. Соч. в 5 тт. Т. 2. Л.: Искусство, 1983.