От автора
Мне доводилось несколько раз в жизни писать дикторские тексты для готовых или почти готовых, уже в принципе сложенных без моего участия, документальных фильмов. Это бывало не особенно интересно для меня. И, как мне кажется, не особенно полезно для тех фильмов, к работе над которыми меня привлекали где-то под самый конец.
Впервые к работе в документальном кино меня по-настоящему потянуло, когда я увидел потрясший меня и навсегда оставшийся в моей благодарной памяти фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм».
После этого фильма мне самому захотелось попробовать говорить некоторые важные для меня вещи не только на газетном листе или в книгах, как я до сих пор привык, а — с экрана! Захотелось попробовать делать непривычное! Мне стало казаться, что рано или поздно я научусь это делать, если буду упорен сам и если мне помогут мои товарищи, профессиональные кинематографисты.
После фильмов «Здесь жил Хемингуэй», сделанного в содружестве с Семеном Школьниковым; «Если дорог тебе твой дом», над которым я работал с Василием Ордынским и Евгением Воробьевым, и «Гренада, Гренада, Гренада моя», созданного вместе с Романом Карменом, «Чужого горя не бывает...» — четвертая моя работа в документальном кино.
Она сделана вместе с коллективом молодых кинематографистов — режиссером Мариной Бабак, операторами Олегом Воиновым и Львом Копысовым, директором Татьяной Кононовой, звукооформителем Ириной Цапуровой, звукооператором Юрием Игнатовым, ассистентом режиссера Еленой Брагиной, монтажером Ириной Галеикиной. В этой работе большую помощь нам оказали консультант фильма Мариан Ткачев и редактор Воля Донская.
Фильм «Чужого горя не бывает...» родился из книжки моих стихов о Вьетнаме. В основе этой книжки лежали чувства человека, в молодости прошедшего через войну у себя дома и вдруг столкнувшегося с ней снова через тридцать лет на другом конце планеты и попробовавшего представить себя на месте вьетнамцев, не под теми давними бомбами, а под этими — нынешними.
Поэтому в самом замысле фильма была заложена необходимость говорить от первого лица, говорить «я»: я увидел, я подумал, я вспомнил...
Кинопоэма, которую я предлагаю вниманию читателей — одновременно и дикторский текст, произносимый мною с экрана, и рабочий сценарий фильма, постепенно, за год коллективного труда, выработавшийся — и во время отбора материала, и в ходе его монтажа, и в период озвучания, и даже в дни первых черновых просмотров...
Как все нормальные люди,
я привык считать,
что дети —
это будущее человечества.
И это действительно так,
пока у людей
слова
не расходятся
с делом.
Но когда они расходятся...
очень трудно,
почти невозможно
спокойно думать
и говорить об этом.
Вернувшись из Вьетнама,
я смотрел
тысячи метров хроники,
снятой там, во Вьетнаме, людьми,
приехавшими
со всех концов мира,
чтобы снять американские бомбы,
падающие на детей.
Мы благодарим тех,
кто снимал эту хронику,
защищая детей.
И не собираемся извиняться
перед теми,
кто снимал ее,
защищая право
бросать бомбы.
Пусть снятые ими кадры
работают против них.
Именно этого мы и хотим.
Так что же делают там, во Вьетнаме,
американцы
с будущим человечества —
с детьми?
Я много думал об этом
и хочу еще раз
вслух
подумать с экрана.
Чужого горя не бывает...
Глава первая
В каждом из этих домов жили дети.
Не эти дети.
А вьетнамские дети.
Но я уже не могу
показать вам
тех,
живших там,
вьетнамских детей.
Я просто напоминаю,
что там,
в тех домах
жили
дети.
И у них
были
матери.
Такие же, как вы,
и так же, как вы,
любившие своих детей.
Это ваш ребенок?
Это не ваш ребенок?
Может быть, это — ваш ребенок?
Да, это не ваш ребенок.
Это — ее ребенок.
А это — ее ребенок.
Это — их дети...
Их дети...
Наверно, чтобы понять горе других людей,
надо хоть раз в жизни
хоть на минуту
представить
на месте каждого из них-
себя.
Попробуем представить себе
судьбу этой семьи,
или этой семьи
или этой,
если б она жила
не в штате Техас или Род-Айланд,
а в провинции Нам-Ха или Куанг Бинь
Рядом с вами вся ваша семья.
Да?
Это ваш муж.
А вы знаете, что его расстреляли с вертолета,
когда прочесывали джунгли?
А ваш старший сын взорвался на мине,
сброшенной с американского самолета.
А ваш средний убит при бомбежке.
А в вашего младшего попал осколок снаряда
с американского крейсера.
А этот, самый маленький,
сначала остался жив,
на него пролили напалма
немножко,
и пытались потом спасти,
в больнице.
Но не спасли.
И вы — одна...
Ведь убить
всего пять человек
так недолго...
Нет, с вами не было всего этого!
Я возвращаю вам всех ваших близких.
Ваша семья снова в сборе.
Слава те господи!
А вот у этой женщины,
у нее
действительно никого.
Она осталась одна...
Так попробуйте,
заставьте себя представить,
что это произошло
не с ней,
а с вами.
И произошло не когда-то, давно,
а вчера,
сегодня,
сейчас.
Я вернул вам их.
Я взял их у вас
только чтобы заставить вас
хоть на минуту подумать над этим,
и вернул...
А ей?
Ей-то уже никого невозможно вернуть.
Она — одна.
И он — один.
Под бомбами, прочь
Уводя от смертей,
Сотую ночь
Будят детей,
Будят детей...
Пока отбомбят,
Весь день они ждут,
А ночью не спят,
Ночью идут,
Ночью идут...
Старшему — девять,
Младшему — пять,
Три месяца детям
Хочется спать,
Хочется спать...
У всех у них пали
Отец или мать,
Но, кроме того, еще
Хочется спать,
Хочется спать...
Ничья уже совесть,
Проснувшись сейчас,
Тех детских бессонниц
Не вынет из глаз,
Не вынет из глаз...
И нету ни средства,
Ни сил у врачей
Обратно то детство
Отнять у ночей,
Отнять у ночей...
Симонов К. Чужого горя не бывает // Искусство кино. 1973. № 2.