Чуть прищурен глаз. Щеточка жестких усов. Спокойно скрещены руки. Таким я не видела Юрия Карловича. Этот снимок последних лет. А в памяти оживает 1942 год. Туркмения. Киевская киностудия художественных фильмов, эвакуированная в Ашхабад. В сценарном отделе у нас часто бывает Юрий Олеша. Он работает над киноновеллой «Маленький лейтенант».
Многие киностудийцы встречали его еще в Киеве. Юрий Олеша написал тогда удивительный сценарий «Строгий юноша».
Картину создавал А. Роом. Заняты были в ней блистательные актеры — О. Жизнева, Штраух, Юрьев, юная Серова, Дорлиак, актер с античной фигурой, красавица Ирина Володко. Фильм неповторимо хорошо снял оператор Ю. Екельчик. Он был о любви, неразделенной и странной, о новой морали и старых пережитках.
На широких экранах фильм «Строгий юноша» не видел никто. В просмотровых залах киностудии фильм просматривали неоднократно.
Ю. К. Олеша тяжело и как-то гордо пережил этот удар. Он был неожиданным. Слишком много талантов было включено в работу...
...А теперь Юрий Карлович Олеша часто появляется в сценарном отделе Киевской киностудии в Ашхабаде.
Война. 1942 год. Зима в Ашхабаде. Это значит — все те же вечнозеленые кусты и деревья, так же журчат арыки, синеют горы, и только нет голубого неба (в том военном году в Ашхабаде дождь шел сорок дней беспрестанно).
Плотное, темное небо висит над городом, истекая водой. Дождь. Дождь. Иногда крупные капли далеко в небе превращаются в хлопья снега. Долетев до земли, белые пушинки ударяются об асфальт и превращаются в темные лужи.
В такую погоду шла я вечером из студии. На перекрестке улиц светил рубиновый огонь.
Под светофором стоял Юрий Карлович. Без плаща. Руки в карманах. Воротник приподнят, голова втянута в плечи. И башмаки чуть врозь. Что-то чаплинское чудится в этой фигуре. И скорее не внешне, а по существу.
Рубиновый глаз сменил зеленый. Перешла я мокрый асфальт улицы с отраженными в нем, как в черной реке, цветными огоньками. Юрий Карлович стоял по-прежнему. Смотрел вниз. У его ног сидел пес, худой, ушастый, подняв умную морду. Хвост его вздрагивал на камнях тротуара. Олеша что-то внушал псу. Пес в ответ тихо повизгивал.
Чтобы не мешать, я тихонько обошла «собеседников».
Олеши жили в гостинице, на первом этаже. Огромные окна номера почти всегда открыты. Из них на фоне бархатных (именно бархатных) гор видна была площадь, дальше белели южные легкие здания.
А в широком окне лампа под зеленым абажуром освещала скульптурную голову Ю. Олеши. ‹…›
Олеша сидит за столиком, у лампы.
Рука, одухотворенная, сильная, с какой-то своей выразительной жизнью, подпирает могучий лоб. Юрий Карлович задумчив. Внезапно что-то пишет.
Рукопись эту я вскоре видела и читала.
«Для меня „Огни большого города“ нечто большее, чем кинематографический фильм...» — отчетливо запомнилась мне первая фраза.
Киселева-Шумова M. [Воспоминания] // Воспоминания о Юрии Олеше / Сост. О. Суок-Олеша и Е. Пельсон. М.: Советский писатель, 1975.