Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Татьяна Самойлова в фильмах Михаила Калатозова
«Новая мера человеческого»

Совершить переворот в представ­лениях современников о назначении человека и правах личности, возвестить наступление новой эпохи, воплотить вживе то, что только еще предчувствует­ся, превратить осуждаемый и отрицаемый «тип» в предмет изумленного сопе­реживания и восхищения — великое чудо искусства, истинное и редкое от­кровение.

Татьяне Самойловой суждено было свершить и явить собой такое открове­ние, воплотить на экране новую меру человеческого. Это произошло, когда в кинематографическую реальность 50-х годов — выверенную, уравновешенную системой стереотипов, населенную хо­рошо управляемыми, легко перевоспитуемыми в духе социалистических идеа­лов людьми, — ледоколом вошел фильм «Летят журавли».

Явление Татьяны Самойловой в роли Вероники стало сигналом к пробуждению, к выходу из жесткого самоподчинения человека затвердевшим пра­вилам социального этикета и моральным установкам, превратившимся в привы­чное ханжество. Это был вызов искусст­ва действительности. Встреча с герои­ней Татьяны Самойловой оказалась не­безопасным испытанием, ибо происхо­дила один на один: Она и Ты, зритель. Именно Ты, зритель, был призван стать судьей ее судьбы и, в равной степени, судьей судьбы собственной. Мало кто осознал, но многие почувствовали, что от предложенного выбора — принять или отвергнуть Веронику — зависит не бо­лее и не менее, как твое миропонима­ние, я что этот выбор имеет прямое касательство к будущему страны.

В героине Татьяны Самойловой все было неожиданно: несообразное стандарту красоты лицо с раскосыми глазами, непринужденная легкость и грация пол­новатой фигуры, неординарные неотразимая живость чувств и страстей. Рожденная быть счастливой, мечтать о творчестве, искать и находить радость понимания — такою выгладит Вероника с первых же кадров фильма. И судьба подарила ей в короткие летние дни и часы, казалось бы, все — радость быть вместе, взаимную любовь, — но и отомстила за готовность к счастью, с приходом войны отняв любимого, родителей, дом, а затем повела через страх и отчаяние изломанными дорогами ошибок, отступничества, потерянности. Не столько измена любимому, не столько суд других, сколько цена потери себя была заявлена как центральная проблем фильма. Найти себе безопасную оболочку, сжаться, казнить себя, страдать? — вы­бор делала сама личность. Жизнь может быть искалечена, переломана трагическими событиями, но чувство свое Вероника будет защищать до конца. Сосредоточенность на неутихающей внутренней боли, вживание в глубину своего горя в окружении народной трагедии могли показаться зрителю почти кощунственными, но сполна были оправданы как образ предчувствия: речь шла, в послед­нем счете, о праве прожить свою жизнь — пусть несчастную, ограблен­ную, разоренную, но свою. Об этом не дано было задумываться людям целых поколений, принявших требование все­общего, тотального гражданского долга.

Ожидание — придет письмо, надо только успеть досчитать до нужного чис­ла... Услышать известие о гибели Бориса — и не поверить... Встретить поезд — и узнать правду... Эти состояния, а вернее, это состояние Вероники заклю­чало в себе невероятную гамму красок, бездонную глубину и магнетическую мощь. Кинематограф той поры не знал такой экстатичности переживаний, такой силы психологического письма. И зрители той поры не знали — еще не знали, — что можно полюбить такую героиню, пе­ревернувшую веру поколений в незыблемость безгрешности.

Образ Вероники отпечатался в сознании как незарастающая рана. О ней спорили до бешенства, ее осуждали ею восхищались, ее опровергали. Но ровес­ницы и младшие современницы Татьяны Самойловой уже примеряли на себя ее черный свитер, уже подводили глаза, внутри себя искали сходства с ней. Осоз­навали ли они, что появление Вероники было вторжением чистого воздуха для всех, что уже и в общественное сознание входил особый строй нравственных чув­ствований?

Режиссер Михаил Калатозов, от­крывший Самойлову вопреки сопротив­лению всех, кто сомневался в безупреч­ности выбора (среди них был и сцена­рист фильма Виктор Розов), приведший ее к триумфу и международному признанию, — словно бы заранее дога­дывался о преждевременности появления такой актрисы и такого экранного обра­за. Но в «Журавлях» он верил в катар­сис, в способность Вероники спуститься с экрана в зал и быть понятой, приня­той, прощенной, — верил, что продол­жится жизнь открытого им образа в со­знании кинематографа и общества.

В «Неотправленном письме» Кала­тозов вновь заставил зрителей пережить радость и потрясение от встречи с Са­мойловой, но и, сам этого не предполагая, возвестил обреченность ее герои­ни: не в этом фильме только, но в исто­рии граждан страны, в истории совет­ского кино. Пробуждение страны шло медленно. Стремление к индивидуаль­ному, личному вновь было перекрыто воз­рождением коллективистской этики, ус­тановкой на то общее, которое вновь давало иллюзию спасительности.

Личность современницы второй половины 50-х, возведенная на уровень образа талантом актрисы, ее самобыт­ностью и характерностью, порожденная временем и временем же призванная к свершению, личность, в своем экранном образе подсказавшая новое осознание прав человека в обществе и в мире, — оказалась отвергнутой и обре­ченной. То был не первый, но едва ли не самый разительный случай в истории нашего кинематографа, когда было принято за благо или за неизбежность — по внешнему ли запрету или по простой недальновидности — избавиться от только что открытого сокровища, сделав вид, что его уже не существует. Татьяну Самойлову, чья великая победа оказалась столь обязывающей и столь беспокоя­щей, с почетом проводили в историю прошедшего или на зарубежные терри­тории, где ее тема, тема суверенной личности, звучала приглушенно и воспри­нималась в некоей, ностальгически ок­рашенной, отдаленности.

Образ, открытый Татьяной Самой­ловой, остался уникальным. Жизнь это­го образа не обрела продолжения.

В этом — не только личная драма большой актрисы, но драма общества и его культуры, ныне осознаваемая с болью: как непонятое откровение, как упущенное звено, как нерасслышанная тема, как горькая потеря на пути духовного преоб­ражения отечества, на пути рождения свободного человека, на пути становле­ния человеческой свободы в координа­тах трагизма истории.

Шилова И. Победа и поражение. // Киноведческие записки. 1993. №17.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera