Дорогой Сашко!
Признаюсь, что не получая долго ответа на мою телеграмму тебе и Рогозовскому я решил, что указанные мною сроки выезда Вас не устраивают и начал уже не на шутку беспокоиться. А тут приехал еще из Москвы Исматов и распространил слух, будто сам видел в Комитете приказ о том, что меня назначают к Юткевичу. Хотя никто со мной никогда на эту тему не говорил, но я все-же заволновался. Но вот я получил письмо от Андрея, а вслед за ним и твое и сейчас несколько успокоился, хотя далеко не все еще с моим переводом оформлено. Я так и знал, что как только вопрос подойдет вплотную к переводу, так и начнутся всякие скачки <над буквой а в «скачки» проставлено ударение>.
Я думаю, что к тому времени, когда закончится эта волокита, мы будем в Москве с картиной, а там будет <там будет перечеркнуто> там наши ташкентские заправилы становятся несколько «сговорчивей» чем на своей территории. Разумеется это я говорю только тебе, а то Калотозов и проч. могут ухватиться за эту мысль и «отложить» все «процедуры» до моего приезда с картиной, а мне хотелось бы, чтобы все было окончательно решено и оформлено сейчас, пока я еще здесь, чтобы ликвидировать нашу ташкентскую «базу».
Уехать одному и оставить эту операцию на плечи Вали я не могу, т-к она беспрерывно болеет и ей это будет не по силам. В моем письме Колотозову, которое я сейчас посылаю вместе с официальным заявлением, нет ни одного слова преувеличения, наоборот — очень многое еще не договорено: второй месяц она лежит в постели. Началось с воспаления легких, потом на два дня она перестала видеть левым глазом. Попыталась встать, но тут-же началось обострение ее язвы, выразившееся в кишечном кровотечении, пришлось обращаться к лучшим хирургам Ташкента. Они нашли, что общее состояние организма таково, что об операции не может быть и речи. Нужно предварительно укрепить расшатанный организм и нервную систему. Для того необходимо сделать вливание крови и 10 внутривенных вливаний брома, но благодаря приобретенному ею здесь повышенному давлению крови (200) эти меры — тоже отпадают... Если она останется здесь в жаркие месяцы (а у нас уже оцветает урюк и деревья зазеленели), то может произойти катастрофа. Ведь в прошлом году по возвращении из Москвы в жаркие дни я не раз, возвращаясь домой, заставал такую картину: Валя лежала, на полу в обмороке, а сбежавшиеся соседки окатывали ее холодной водой. А ведь в прошлом году общее состояние ее организма было значительно лучше. В Москве по крайней мере она избавится от этой убийственной для нее духоты (в квартире у нас t°) доходит до
Да впрочем в чем тебя убеждать! Пишу это больше для того, чтобы поделиться с тобой своим горем.
Что касается моего положения здесь, то мне кажется, что меня уже считают «отрезанным ломтем» и постепенно с этой мыслью свыкаются, в особенности режиссеры. Видя блеск в моих глазах, когда я произношу твое имя, они понимают, что для них я больше не существую, что мое тяготенье к тебе вполне законно и естественно и бороться с этим бесполезно. Но администрация еще этого не понимает, и думает что со мной можно будет справиться принудительными мерами.
Все с’емки уже закончены, если бы мой перевод был оформлен, то мы могли-бы тронуться в путь.
Если я просил прислать сценарий, то вовсе не для того, чтобы убедиться, что он хорош, в чем я никогда не сомневался, а для того, чтобы уже жить этой вещью и приехать «готовым». Меня ужасно удручает мое отсутствие в группе в данный момент, когда уже вырисовываются контуры будущей вещи. Я не люблю попадать «с корабля на бал», но что поделаешь! Как все это сложно! Кажется чего проще — сесть в поезд и ехать, а сколько волокиты нужно предварительно преодолеть!
Очень жаль, что <фамилия: Каюмова??> не удасться заполучить к нам в группу, это был бы для меня незаменимый помощник, не знаю, удасться ли мне найти равного ему, особенно там, где я никого не знаю, попадется какой нибудь обормот, от которого потом трудно будет избавиться, когда его раскусишь, а на студиях обычно всю заваль спихивают свежим людям, не успевшим еще разглядеть все вокруг себя.
Ну, дорогой, хватит болтать. Боюсь, что надоел тебе столь многословным письмом.
Шлем сердечный привет тебе, Юлии Ипполитовне и Над. <отчество: Павловне???>
До скорого, надеюсь, свиданья!!
Твой <роспись>
Передай пожалуйста привет Гелейну, которого я помню еще с Одессы, когда он чудесно снял «Темное царство»
p.s.
Я не понимаю, о чем думал раньше Калатозов? Ведь он же знал, что без Большакова перевести меня нельзя.
Телеграфировал ему я уже месяца два тому назад, потом в ответ получил 2/II телеграмму, подписанную Марьямовым:
«Сообщите когда закончите работу Нассредином для решения поставленного вами вопросом».
А может быть я ошибся и все можно было оформить без Большакова? Но я был уверен, что студия начнет аппелировать к Большакову, если приказ будет подписан кем либо другим. Черт их знает, не поймешь всей этой дипломатии!
Если вопрос мой решится положительно, то пусть Рогозовский переведет мне денег, т-к у нас не с чем будет выезжать.
<роспись>
16 марта 1948 г.
Письмо и телеграммы Демуцкого Даниила Порфирьевича к Довженко А. П. // РГАЛИ. Ф. № 2081. Опись № 1. Ед. хр. 778.