
... В новом фильме Юлия Райзмана «Визит вежливости» Алла Демидова играет немолодую актрису, которой надлежит по ходу событий выступить в роли молодой красавицы и обратиться с призывом к жителям древней Помпеи — покинуть город, обреченный на гибель. Героиня Демидовой — востроносая, подслеповатая, сухопарая, с неизменной хозяйственной сумкой, набитой всяческой снедью — выглядит на первых порах лишь комедийным персонажем, парадоксальным опровержением тезиса о героике и красоте. Она эксцентрична и резка. Нелегкий быт кажется засосал ее полностью, начисто лишив женственности и обаяния. Молодой автор-моряк буквально приходит в ужас при виде, как его будущая пленительная Лючия вытягивает одну за другой сосиски из сумки, стараясь наощупь достать очки. Но он же, вернувшись из дальнего плавания, не может оторвать глаз от сцены: прекрасная и гордая Лючия, точь-в-точь такая, какой он представлял ее себе, уверенно властвует над сердцами и умами зрителей, покоряя тонкостью и изяществом выражения возвышенных человеческих чувств. Чудо преображения, ради которого и существует театр, свершилось!..
Чудо преображения... В чем его секрет применительно к творчеству Демидовой? Это прежде всего мастерство трезвого и беспощадного анализа. Актриса анатомирует духовную сущность своих героинь с пристрастием, подчас педантичным. Ее увлекают крайности в воплощении человеческих порывов, крайности, как проявление противоположных сторон одной и той же натуры. Ей нравится знакомить зрителей с процессом изменчивого становления сознания человека, а также с диалектикой контрастов внутри характеров, вполне устоявшихся.
Играя королеву Гертруду в спектакле Театра драмы и комедии «Гамлет» В. Шекспира, она обратила пристальное внимание на три грани шекспировского образа. Сначала властная и кичливая правительница, довольная всеми и всем, а в особенности самой собой, с заученной улыбкой, тщательно отработанными жестами — то ли разряженная кукла, то ли живой человек, сразу и не разберешь. Затем, после ночной сцены с сыном, — обыкновенная, слабая женщина, поверженная в сомнения, вступившая в жестокий разлад со своим прошлым. И, наконец, в самом финале — трагическая героиня, готовая добровольно выпить до дна кубок с ядом, осуществляя тем самым суд над собой. Три ступени эволюции роли, отточенное до символа обобщение основных психологических состояний Гертруды. Ясность сценической формы свидетельствует не об упрощенности, а напротив — о сложности содержания образа.
...Почти вся биография человека и как вехи ее — беспечная девчонка, доверчиво и радостно воспринимающая мир; измученная тяготами блокады, раньше времени постаревшая ленинградка; поэтесса, сумевшая слить воедино свою боль и страдания с болью своего народа, свои надежды и счастье с надеждами и счастьем всех людей. Биография человека — словно вся из острых углов, ибо настоящая биография, как правило, и не формируется плавно и гладко. Биография поэта, ставшая частью истории. Такова Ольга — Демидова в «Дневных звездах».
Всего лишь короткий момент из жизни левой эсерки Марии Спиридоновой в фильме «Шестое июля» — момент, сосредоточивший, однако, как в фокусе, все ее предательство, обнажив без снисхождения ее вину перед народом. На этот раз только кусок биографии подлинного исторического лица — биографии, противостоящей логике истории, логике революции. Если в «Дневных звездах» Демидова — единомышленница и младшая сестра своей героини, в «Шестом июля» она — жестокий, не знающий компромиссов судья. Но как в том, так и в другом случае привлекают мужественность, сила психологического и социального исследования актрисой жизненного и художественного материала, предложенного ролью. Этот метод исследования, отстаиваемый Демидовой, можно было бы посчитать излишне рационалистичным, если бы в созданных ею образах не раскрывалась в результате суть явлений, отнюдь не поддающихся только контролю рассудка.
В лучших сценах фильма «Дневные звезды» ей удалось передать дар творческого воображения героини, позволивший ей переплавить опыт собственной жизни в создания высокой поэзии, В «Шестом июля» Демидова заклеймила фанатизм — безотчетную одержимость ложной верой, фальшивыми идеями. Ольга и Спиридонова как бы обозначили границы диапазона творчества Демидовой — от строгого поэтического пафоса, который ей вполне доступен, до всевозможных форм сатирического обличения, включая гротеск и буффонаду, которые ей, безусловно, всегда интересны.
А какова ее Эльмира в озорном, затейливом спектакле «Тартюф» Ж.-Б. Мольера? Прежде всего она умна, иронична, насквозь видит всех, в том числе своего недалекого простофилю-муженька. Она грациозна, что обусловлено не столько грацией движений — хотя Демидова, как и другие ее партнеры по сцене, умеет владеть своим телом — сколько своеобразной грацией ума. Кроме того, ее героиня частенько заметно скучает, потому что ей, в сущности, некуда приложить ни свой ум, ни свою элегантность, ни свою изысканность в весьма ординарном доме господина Оргона с его столь же ординарными чадами и домочадцами. Поэтому Эльмира Демидовой еще и немного небрежна — и розыгрыш Тартюфа, и поддразнивание супруга она осуществляет как бы вполсилы. Ей бы развернуться — ‹…› что для характеристики Эльмиры Демидовой мало одного, двух, трех эпитетов. В мольеровской героине, которая после беглого знакомства может показаться довольно-таки непритязательной, однотонной особой, актриса обнаружила множество оттенков мыслей, эмоций.
Демидова так же хорошо чувствует импровизационную стихию спектакля «Тартюф», как и другие его участники. Однако ей никогда не достичь той непосредственности и заразительности открытого проявления темперамента, на которые способна, например, З. Славина в роли Дорины. Но Демидова и не стремится к этому. Ее очарование в другом. Две представительницы одной и той же актерской школы — Славина и Демидова, словно сговорившись между собой, демонстрируют, дополняя друг друга, разные ее особенности. Славина — олицетворение буйной театральной стихии, способной захватить своей видимой необузданностью. Демидова никогда не скрывает строгой подчиненности всего, что делает, контролю мысли, все тщательно рассчитывая и отмеряя.
Актриса охотно следует за режиссером, подчиняясь его замыслу, но почти неизменно уходит несколько дальше, чем было первоначально намечено. Создается даже впечатление, что она — самая непокорная и обособленная в актерском коллективе Театра драмы и комедии, несколько отстраненно и иронически корректирующая все, что происходит на сцене. В то же время из ансамбля спектакля она не выпадает никогда.
Образцова А. Из острых углов // Театральная жизнь. 1973. № 10.