Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
1917 год. Октябрьский переворот
«Октябрь» Сергея Эйзенштейна и «Ленин в Октябре» Михаила Ромма

 

«Октябрь»

Фильм «Октябрь», поставленный Эйзенштейном по заказу правительства к 10-летней годовщине Октябрьской революции, вызвал самые противоречивые отклики как среди зрителей и критиков, так и у представителей власти. Связано это с тем, что с какой стороны ни посмотри, фильм никоим образом не предполагает однозначного прочтения. Картина сложная, многоуровневая. Споры вокруг нее не утихают до сих пор.

Эйзенштейн, видевший одной из главных задач искусства воздействие на зрителя, в «Октябре» пошел одновременно по двум направлениям. Для того чтобы воздействовать на разум зрителя, режиссер реализовал в фильме метод так называемого «интеллектуального кино». Этот метод подразумевал возможность передать понятие или даже умозаключение путем монтажа кадров, которые могли бы быть «прочитаны» зрителем достаточно однозначно... Фильм насыщен удивительными и оригинальными решениями, сделанными Сергеем Эйзенштейном в этом ключе, причем при помощи этого приема организованы не только отдельные сочетания кадров (самые известные из них — монтаж игры на арфе и балалайке, совмещенные соответственно с выступлениями меньшевиков и эсеров), но иногда решены целые сцены и эпизоды. Так, после титра «Февраль» на первых минутах фильма, будто сама собой разваливается статуя царя Александра III, а через полчаса в эпизоде защиты Петрограда от генерала Корнилова идут кадры военных наград, медалей и эполетов и, наконец, после титра «ура!» статуя царя появляется вновь, теперь собираясь на наших глазах из обломков.

Для воздействия на сферу чувств Эйзенштейн организовал драматургию фильма таким образом, что революция и свержение власти временного правительства воспринимается как обладание мужчиной женщиной. Заставив Эрос служить драматургическим целям, Эйзенштейн придал каждому историческому событию своеобразную окраску. Так, например, женский батальон, вызванный оборонять Зимний дворец, расположившись в царских покоях в ожидании наступления революционеров, раздевается до нижнего белья. Это отмечал В. Шкловский еще в 1927 году, подчеркнув, что «смысловой материал вещи — томление»[1]. Философия пола, экстраполированная на проблематику картины, нашла свое воплощение как в пространственном решении мизансцен (солдаты плотной толпой несутся по узким коридорам Зимнего дворца), так и в изображении крупных планов вздымающихся орудий (классический кадр, где строчащий пулемет расположен прямо на причинном месте скульптуры атланта, стоящего на заднем плане). По словам Ю. Цивьяна, «Октябрь» — это фильм, «овеществляющий старинную литературную метафору любви как осады и штурма»[2]. Этот прием реализован через весь фильм, где-то становясь откровенно очевидным, а во многих сценах работая завуалированно с большим расчетом на подсознание зрителя.

Монтаж — главное понятие в кинотеории Сергея Эйзенштейна — всегда вырастает из конфликта, из столкновения. Это может быть столкновение тонов, объемов, масс, направлений движения и всего чего угодно... В «Октябре» в самом общем виде главный конфликт выражен через столкновение движения и статики. Активность, динамика и энергия революции сталкивается с неподвижностью всех атрибутов «старого мира».

Масса людей, показанная в кадре, представляет собой в начале фильма колышущееся броуновское движение поднятых кос или ружей. Это бурлящее кипение жизни, которое еще не определилось, не нашло своего русла, не проявило себя. По ходу развития фильма, бегущие толпы людей будут приобретать все более организованное изображение. От тяжелой поступи революции по коридорам Зимнего дворца зазвенит хрусталь в люстрах... Вырывающийся из свистка паровоза дым станет идеальным образом безудержной, кричащей энергии революции... На другом смысловом полюсе фильма — застывший в своем тяжеловесном великолепии и неизменности установленный порядок царской России...
Все, что является частью этого мира, неподвижно и монументально или стремится к статуарности, хочет остановиться и замереть...
Пока на улицах кипит революционная жизнь, члены временного правительства буквально застывают на своих креслах в зале Зимнего дворца в ожидании неизбежного. Финальное разрешение этого конфликта динамики и статики завершится абсолютной победой движения, данной в едином кадре: ребенок хохочет и прыгает, сидя на царском троне. На монументальной величественной недвижной реликвии беснуется подобно пламени костра молодое, активное, но еще совсем несознательное существо...

Но «Октябрь» вошел в историю кино не только изощренностью и смелостью своих формальных решений. Этот фильм стал, возможно, самым известным примером мифологизации исторических событий. Кадры взятия Зимнего дворца, с висящим на решетке матросом, многими современниками были восприняты как действительная хроника исторических событий.

Но и сам этот миф вырос не на пустом месте. Дело в том, что Эйзенштейн видел взятие Зимнего... Правда не в октябре 1917 года, а в 1920 году — это была масштабная многотысячная постановка-перфоманс, срежиссированная одним из ведущих театральных деятелей начала века, режиссером-новатором — Николаем Евреиновым. Октябрьская революция начала обрастать мифами сразу после ее совершения, в том числе с прямой подачи властей, так как главное историческое событие нового мира не могло быть прозаическим и обыденным.

В самое яркое десятилетие отечественного кино сила искусства заменила собой правду жизни, факт переплавлялся в образ, Октябрьский переворот оставался в памяти «Октябрем» С. Эйзенштейна.

Примечания

  1. ^ Шкловский В. Б. Ошибки и изобретения // Шкловский В. Б. За 60 лет: Работы о кино. — М.: Искусство, 1985. С. 120.
  2. ^ Цивьян Ю. Г. Историческая рецепция кино: Кинематограф в России, 1896-1930. — Рига: Зинатне, 1991. С. 348.

 


 

«Ленин в Октябре»

В фильме Ромма зритель впервые видит Ленина таким — спящим на матрасе, подложив себе под голову книги; неутомимым, нетерпеливым, смешным — и живым. Ленин крадется по улицам Петрограда с повязкой на лице и собирает слухи о себе:
«Они говорят — рыжий да рябой. А я думаю, не может быть.
Думаю, он такой... головастый. Большой!». Ленин — это фантазия, эйдос, он вездесущ. Разумеется для того, чтобы создать этого Ленина, одного актёрского обаяния Бориса Щукина было недостаточно. 

Ромм разыгрывает своего Ленина, как изящную шахматную партию с заданным, как будто естественным исходом. Подпольное революционное сопротивление, поначалу не выказанное прямо, оборачивается штурмом Зимнего дворца. И Ленин, весь фильм  скрывавшийся в чужой квартире, ставит свой шах и мат.
Это явление миру революции и вождя и становится финалом фильма. Последний кадр напоминает плакат, правая рука Ленина
в указующем жесте вскинута вверх, за спиной стоит Сталин. 

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera