Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Одна из памятных для меня встреч в Театре киноактера — с кинорежиссером Михаилом Ильичом Роммом. ‹…›
В работе Ромма имелось много общего с работой Козинцева, когда он репетировал «Опасный поворот». Ромм ничего не показывал. Он давал точные задания и в этом направлении будоражил фантазию актера.
— У вас все идет хорошо, — говорил он мне. — Не зря я снимаю вас в этой роли. Только найдите правильный глаз на Гарри, ведь вы любите и уважаете его, как никого другого. И остро переживаете все, что происходит с ним. И еще. В эпизодах в баре держитесь трезвее. Симонов рассказывал, что американские журналисты хотя и постоянно пьют, но остаются всегда трезвыми. Хлопнут с наперсток виски — и час на взводе, потом — еще с наперсток. Держатся свободно, почти всегда — сигарета в зубах. Вам нужна мягкая шляпа, небрежно надетая. И обязательно — бабочка, а не галстук.
Я все это выполнил. Ромм меня похвалил: «Вот теперь вы почти американец». ‹…›
Обстановка на съемках была деловая и в то же время непринужденная. И то и другое шло от Ромма. Он умел легко переходить от разговора о роли на посторонние темы и снова вернуться к роли. Это тоже раскрепощало артиста и не выбивало его из рабочего состояния.
— Что это вы принесли в газете? — спросил он меня
— Добыл для своей квартиры петли четвертого века до Рождества Христова.
-
Я развернул газету и показал две железные, позеленевшие от времени красивые, с длинными, закругляющимися в разные стороны концами дверные петли. Они действительно выглядели как древние.
Ромм ехидно улыбнулся.
— Перед войной под Ашхабадом
И он рассмеялся дьявольским смехом.
Но Ромм бывал на съемках не только благодушным. Он мог взорваться, как бензин, в который бросили спичку, мог изругать актера. Но в этом проявлялись издержки напряжения во время съемок. А после и тени недружелюбия не оставалось у него по отношению к человеку, на которого он недавно кричал. Жил он тогда на Большой Полянке. Принимая гостей, становился веселым и остроумным тамадой. Угощал своим фирменным блюдом, сациви собственного изготовления, и очень гордился делом своих рук.
Я жалею, что мне довелось встретиться с Роммом только в одном фильме. Это был истинно актерский режиссер. Не будучи никогда актером, он превосходно разбирался в актерской психике. Поработав с ним, я получил новые знания об актерской технике в кино, об актерской форме, логике поведения.
Тенин Б. Фургон комедианта: Из воспоминаний. М.: Искусство, 1987.