В феврале 1967-го картину повезли на зрительскую и общественную апробацию в Горьковскую область — два обсуждения состоялось в районном центре Кстово и в Сормовском Дворце культуры. Выехали многие члены группы, в их числе Ия Саввина, постановщик и несколько «болельщиков», преданных друзей картины, среди которых были редактор Э. Ошеверова и молодой кинокритик А. Липков, ныне опубликовавший свои тогдашние записи.
Это был шок, удар. Картину не приняли.
Между тем, если спокойно разобраться (а это важно для выяснения истины), шок возник только из-за неопытности и прекраснодушия москвичей, слабо знающих эстетические взгляды и вкусы киноаудитории (социология успеха еще только формировалась, в представлениях о зрителе царил полный идеализм).
Заметим, что истинные ценители, люди с «адекватной реакцией» (как определяют теперь социологи этот тип), по преимуществу сельская интеллигенция, учителя, молодежь, такие же «артистические натуры», как и их земляки, снимавшиеся у Михалкова-Кончаловского (кстати, выступали и они), — все отлично поняли, оценили. «…Весь мир увидит, как красив наш народ, какая у него широкая душа, услышит волжскую речь, плавную и протяжную, как река Волга», — говорила Т. Рукомойникова, и с ней, конечно, согласился бы каждый из нас, зрителей первых московских просмотров. Но в подавляющем большинстве выступлений звучали обиды, абсолютно стереотипные, если принять в расчет господствующие вкусы, отношение к искусству, распространенные у нас, в обширном российском регионе: искусство-де не воспроизводит действительность, а, наоборот, творит некий расцвеченный, желаемый ее вариант. Недаром поминали и противопоставляли «Истории Аси Клячиной» незабвенных «Кубанских казаков» и уверяли, что вот там-то жизнь тружеников села показана замечательно! Обижались: что же у вас колхозники все в полевом да в грязном, у них что, надеть нечего? А зачем столько людей с физическими недостатками да инвалидов? Где механизация? Комсомольские собрания?
В этих оценках, согласно которым фильм становится чем-то вроде почетного президиума на торжественном собрании, в этой всеобъемлющей зрительской эстетике приписок не было ничего ни удивительного, ни, строго говоря, опасного для картины. Точно такие же, слово в слово, претензии выслушали авторы, скажем, «Председателя». Мне лично довелось присутствовать на первом обсуждении фильма А. Салтыкова в одном из дворцов культуры поблизости от Можайска, где фильм снимался. В зале лютовали, кричали: все — вранье, нет у нас таких грубых, некультурных, оборванных председателей, как Трубников (тоже, кстати, инвалид). А Шукшин? Разве не он жаловался: «Требуют. Требуют красивого героя… „Одна ругань! Писатель“. Мать моя не знает, куда глаза девать от стыда».
Так что ничего особенного не произошло ни в Котове, ни в Сормове. И даже на обсуждении картины в том же феврале 1967 года в Доме кино, где артист Сергей Столяров заявил, что с народом, показанным в картине, мы бы до Берлина не дошли. То, что исполнители «Истории Аси Клячиной» — живые фронтовики, «тертые победители», что на груди у них медали за взятие Берлина, — нимало не смутило оратора.
Страшно было другое: пришедший в действие тайный начальственный механизм запрета. Фильм вдруг куда-то исчез. Прекратились просмотры. Говорили, что Госкино ждет все новых и новых поправок. Негодовали секретарь Горьковского обкома Катушев, председатель КГБ Семичастный. Последний в одном из своих публичных выступлений осыпал картину и ее постановщика громогласной бранью. Это многие помнят. Похороны, рассказ старика в чайной, попытка самоубийства Аси в клети — тоже пошли под нож. Как и роды.
Так и сошла на нет, была посажена в полочную тюрьму страдалица «Ася Клячина». В 1969 году мне удалось выписать в Институт истории искусств фильм, отпечатанный в смехотворном количестве копий (одна? две? три?) под иронически звучавшим названием «Асино счастье». Впечатление было такое: вещь, сшитую лучшим портным из прекрасного материала (скажем, шинель Акакия Акакиевича) изрезал какой-то сумасшедший и сшил как попало. ‹…›
«Заключение Художественного совета творческого объединения «Товарищ»:
«В результате поразительного эффекта от сочетания профессиональных и непрофессиональных актеров, крупного и своеобразного таланта режиссера А. Михалкова-Кончаловского, пошедшего на эксперимент, высокого класса работы оператора Г. Рерберга и художника М. Ромадина, мастерства звукооператора Р. Маргачевой — получилась картина не просто хорошая и даже отличная. Родилось произведение принципиально новое в нашем кинематографе».
Это до 1988 года было единственной «рецензией» на фильм.
Зоркая Н. Не стоит село без праведницы // Искусство кино. 1989. № 1.