Общая установка, думаю, понятна и не имеет противоречия: хореография растворена в так называемой бытовой пластике, второе выходит из первого, первое исчезает во втором, граница между первым и вторым есть вспышки настроения, состояния героев.
Несколько самых общих, самых грубых замечаний по характерам персонажей.
Элли — очень молода, восприимчива, умна, сентиментальна и жестока, по существу она — черный ангел, она от переполняющего ее чувства может закружиться в вальсе или погрузиться в вакханический танец, потом же, после этого, вновь явиться нашему взору тихой милой козочкой. Элли чрезвычайно сильная жесткая натура. Это человек, про которого можно сказать, что «она выше себя самой», она сама себе неизвестна, у нее внутри живет нечто второе, страшное, которое «выходит погулять в мир» ночами, когда известная себе самой Элли спит глубоким сном. По психофилософии Элли — персонаж средневековый, она любит змей и ужей, такая в средние века могла быть сожжена как колдунья. Сексуальна. Гесиона — активный интеллектуальный персонаж, почти ничего не играет, «работает» в основном мыслью и совершает простые логические поступки. Пластический инструмент ее может быть очень прост, он лишен плавности, но явственны острые углы локтей, рука на бедре, прямая спина, широкий динамичный шаг. Эмоции проскальзывают на ее лице лишь изредка; она слушает, думает. Но все же ее пластика — это ее статика. Думаю, что надо понаблюдать за исполнительницей как таковой и поискать в ней самой компоненты. Ко всяким внешним вмешательствам в натуру Т. Егоровой (Отюгова) надо относиться чрезвычайно осторожно! Ибо она (пока?) боится постановочной пластики.
Ариадна — эмоциональная, чрезвычайно пластичная натура, двигается все время, как бы проплывая, красивый широкий жест, пластичные неторопливые руки. Умна, мудра, но сломлена, истинное настроение может скрывать капризными вспышками, умно, пристально наблюдает за собеседником, но на внутренний контакт не идет ни с кем в доме, ибо ни в кого уже не верит, не справляясь с реалиями жизни, живет, как один из персонажей известной драмы «Трамвай желания», окончивший жизнь сумасшествием. Но с важной разницей, что в «Трамвае» героиня верит сказке жизни, а Ариадна прикрывается женственностью нарочитой. Ариадна не способна на поступки, она слаба перед жизнью «день за днем», мгновениями — романтична. Сексуальна.
Менген — очень больной человек, гнилой кишечник, большой водянистый живот; когда находится дома, носит тоненькую сеточку для волос. В пластике очень осторожен, хотя, как это ни парадоксально, двигается не без изящества (должно же быть в нем хоть что-то привлекательным). Возможно, что в годы молодые очень любил танцевать, но публично НИКОГДА этого не делал, в пластике есть что-то от полководца (Наполеон?). Исполнитель интересно пластичен, с пластикой работать любит. Одна из пластических задач — как ему помириться со своим животом: в моменты, когда он хотел бы выглядеть моложе и аскетичнее, он походкой (?) пытается прикрыть его, может быть, чуть наклонившись вперед (например, разговор с Элли после обеда). Шотовер — пластичен, умен, хозяин положения, но все время пьян; временами наивен, как и всякий европеец, преклоняется перед восточны культами, потому что это таинственно, мистично, но, как и всякий европеец, Ш. глубоко не знает этой культуры: у него Индия перемешана с Китаем, Японией и т. д. Его характерный пластический мотив состоит из элементов народного городского танца; так, возможно, танцевали в портовых кабачках Европы (может быть, проскальзывает африканский или индийский рисунок). Но прямая пластика, наверное, для характера такого человека, как Шотовер, не свойственна, за исключением моменте крайней экзальтации.
Няня Гинесс — неопределенного возраста женщина, очень подвижна, пластична, говорит мало — двигается много, по лестнице как-то особеннс пробегает, почти летит, скользит по перилам, любит всякую таинственность, обожает мистику, обожает гулять по ночам, кричит голосами птиц, когда бывает на болоте. Активно общается с Бальтазаром в буквальном смысле, разговаривает с ним, нашептывая что-то ему на ухо; тот тоже общается с ней и любит ее; ради того, чтобы угодить основной кормилице своей, Бальтазар даже пытается ходить на задних ногах. Няня ночами выгуливает борова (одна из таких прогулок завершается синхронными движениями няни и борова, что очень напоминает танец). Боров вообще любит синхронные движения, он все время пытается с кем-нибудь синхронно двигаться. ‹…› Найф — самый активный в контексте пластики мужской персонаж. Пластичен во всем: почти не имеет бытовой пластики, человек-кот(?). Все слышит, все замечает, вслушивается в шорохи. ОЧЕНЬ любит Ф Р А К. На общем обеде в финале и, может быть, раньше — с первого появления — во фраке. Может быть, придумать пластическую сцену переодевания доктора из мокрого платья во фрак, который он привез с собой в чемодане, -и этот эпизод видит Рэнделл, а может быть, его просят помочь одеться Найфу. Но пластика доктора какая-то особенная: она близка пластике движения людей в нашей хронике. Так двигаются солдаты в хронике, как призраки, как тени, импульсное движение, как будто источник энергии находится за пределами тела и оно управляется извне.
Комментарии к отдельным эпизодам
кк. 59-71
Происходящее в этом эпизоде чрезвычайно просто: Гесиона, разыскивая Менгена с целью выяснения его намерений по отношению к Элли, находит его на берегу реки. Событие, происходящее здесь: Гесиона провоцирует сомнения Менгена в целесообразности женитьбы на Элли. Делает она это вполне искренне: желая помочь подруге, но известными средствами «светской» женщины. Здесь режиссер считает необходимым подчеркнуть следующее: несмотря на известную общую отстраненность приема трагикомедии, некоторую условность ситуации, которая вообще свойственна Шоу, все происходящее с героями представляется авторам будущей картины как глубоко человеческие ситуации, которые должны вызывать к героям или сострадание, или досаду на них, или справедливое их осуждение. А посему — режиссер ориентирует будущих исполнителей на простые человеческие инструменты в построении образов. Никакого форсирования, никакого размахивания руками и криков. Парадокс должен быть реализован посредством столкновения яркого текста и полуфантастических ситуаций (появление в воде странной рыбы) с простотой, убедительностью исполнительских красок. Не лишним будет добавить, что в рассматриваемом материале мы имеем дело с европейскими художественными традициями, что накладывает особый темпоритмический акцент на характеры персонажей. Эпизод завершается смехом Шоу и смехом солдат, идущих мимо реки по дороге. Это своеобразная разрядка в действии и в то же время -продолжение линии параллельности событий. Появление Шоу — знак того, что автор внимательно наблюдает за тем, как развертываются события, и, в конечном счете, автор участвует в них. ‹…›
кк. 141-148
Эпизод чрезвычайно напряженный по внутреннему действию. Происходящее главное событие: полное самораскрытие Элли. Элли поднимает забрало, но еще крепче сжимает меч. На наших глазах из «козочки», кроткого, романтического существа, девочки, она превращается в опытного игрока. За два дня жизни в доме Элли фактически переживает целую жизнь и приходит к тем выводам и совершает те поступки, которые могла бы осмыслить женщина лет на двадцать старше Элли. Хронограф Элли не совпадает с хронографом ни Гесионы, ни, тем более, Ариадны. Все они из разных поколений. Шотовер поймет это и в своем монологе скажет главное: он в юности шел на риск, чтобы ощутить полноту и целесообразность жизни, новое поколение позволяет отдать себя в руки страха и всеми силами уходит от полнокровной жизни в сторону осмысленных компромиссов.
Сокуров А. «Скорбное бесчувствие». Заметки о пластическом решении фильма // Сокуров. Части речи. Кн. 3. СПб.: Мастерская «Сеанс», 2011.