Этот фильм — не хроника и не протокол, поэтому не следует искать в характерах и судьбах его героев совпадений с характерами и судьбами тех, кто живет и трудится в местах, названных и показанных в фильме.
Скорый поезд идет вдоль Байкала, скрывается в туннеле, выбегает из него. Стучат колеса на стыках, позвякивает посуда на столиках вагона-ресторана, и дежурная песня из репродуктора вплетается в общий шум, в неразборчивый гомон голосов. В вагоне-ресторане душно и тесно.
Худощавый парень с цепкими жестами и вызывающим взглядом подошел к столику, за которым сидели две девушки, и уселся напротив них, спросив запоздало: «Не возражаете?». Подошедшую официантку он не дослушал, распорядился: «Откройте пиво!» — и заказал себе две порции яичницы с колбасой.
Какое-то свое представление об учтивости у парня было. Нахватался он, видимо, и каких-то расхожих стереотипов вежливого общения. Взявшись за бутылку, предложил девушкам: «Не угодно ли?» — но, когда те пренебрежительно отвернулись, парень посмотрел на них оценивающе, и от его учтивости следа не осталось.
За соседним столиком средних лет гражданин, по виду снабженец, в поездках тертый-перетертый, рассказывал соседу «вагонную» историю о своем приятеле, который опростоволосился, пытаясь ухаживать за дамой в поезде дальнего следования. Сосед слушал без особого интереса.
— Я ему сразу сказал, еще в Красноярске,— пустой номер! А он... Вышел на перрон, смотрю, пошел за ней, пошел, галстучек поправил. Я стоял с полотенцем у окна, стучу ему, стучу, муж ведь сзади, с мужем она. Ну, милый мой...
А парень, потягивая пиво, уже свирепо глядел на девушек — такого бесцеремонного отношения к себе он вынести не мог.
— Почему вы не отвечаете? Нет, почему? Скажите!
— Ты сел и сиди,— отмахнулась одна из них,— не привязывайся!
— Обратите внимание! — Он зло рассмеялся.— Она меня презирает, как зека, да?
Девушки попытались не замечать его, но парень завелся неостановимо:
— Ты меня презираешь... Да? А кто ты сама есть? Ты хочешь весело жить, да? Я про нее все знаю! Вот из-за такой же и сел. Срок дали — два года шесть месяцев, а мог выйти на полную десятку. И все из-за такой...
— Чего ты мелешь! — не вытерпела другая девушка.— Заткнись!
— Ишь, как взлетела! Та тоже правду не любила слушать...— Парню не терпелось рассказать свою историю.— Пошли на танцплощадку, она говорит: «Принеси чего-нибудь попить». Возвращаюсь с вишневым напитком, еле достал, а она уже с этим сачком пошла. Нарочно мимо проходит, задом вертит. Ну, я сказал ей, кто она есть. Она сама бить не стала, а своего сачка подвигает: мол, видишь, меня оскорбляют. А того от страху в пот ударило. Ну, бутылка-то у меня была... На вид сачок этот жидкий был, но ничего, крепкий оказался. А то бы все десять...
Одна из девушек посмотрела на парня с ненавистью, он усмехнулся и обратился к другой:
— Ишь, как смотрит! Жжет! Та тоже так могла смотреть. И чего я ее пожалел? Женщина!.. А чего вас жалеть, если вы так можете поступать?
— Идиот несчастный! — злобно сказала первая девушка.
— Нет, милочка, я не несчастный. Я ученый. Я все видел — и правду видел и кривду видел. А тебя жизнь еще поучит. Узнаешь, как она прополаскивает таких вот, крашеных...
Снабженец, рассказывавший о похождениях приятеля, давно умолк и вместе с соседом слушал громогласные рассуждения парня. Прислушивались и другие пассажиры.
Но парень уже высказался.
Герасимов C. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 1. М.: Искусство, 1982.