На четвертой странице «Вечерней Москвы» резвые девушки из офицерского кабачка времен интервенции напевали белогвардейскую песенку — «мы все готовы кровь пролить за родину святую», на рекламных фото у фасадов театров внимание зрителя привлекал Баталов, играющий в анонсируемом фильме «главную роль» ‹…›.

Зритель фильма еще не видел, но его» шествие уже началось на страницах отдельных газет, которые давали ему высокую оценку. 

‹…› В центре ‹…› событий поставлен пастух Иван, роль которого исполняет заслуженный артист Н. Баталов. «Приехав из деревни в город на заработки, — рассказывает рецензент Бегак, — Иван знакомится на заводе с членами подпольных революционных кружков и попадает в самую гущу событий, потрясши, основы российского самодержавия». Так, несколько примитивных игровых эпизодов Бегак выдает за один из этапных моментов содержания картины, по существу нарисованный его воображением. А. Веселый и Г. Алексеев идут еще дальше. Они пишут: «Пастух Ванька уходит на заработки в Питер, потом перебирается в Москву, где и начинает работать на одном из больших заводов. Здесь он начинает вести партийную работу. Этого нет в картине. Это выдумано авторами рецензии.

‹…› В этом же фильме мы видели попытки несколько посредственных, случайных и бессвязных игровых эпизодов, в свою очередь облепленных рядом эпизодов, выхваченных из целого ряда других, ранее сделанных игровых картин, выдать за развитие образа «темного пастуха, вырванного революцией из тьмы и невежества и ставшего активным строителем социалистической стройки.

Фигура пастуха в фильме «Пастух к царь» не свидетельство оригинальности, своеобразия творческого лица «режиссера» Ледащева и «сценариста» Кауфмана и их творческой силы, а, наоборот, свидетельство их бессилия перед потрясающими документами эпохи, перед историей. И «горячее дыхание», о котором пишут А. Веселый н Г. Алексеев, это горячее дыхание истории, а не художественной ткани, не художественного организма фильма, горячее дыхание документов, и Ледащев и Кауфман здесь не причем.

<…> Вместо того, чтобы честно сделать правдивый документальный фильм, который бы с максимальной предельной полнотой донес до сознания зрителя всю глубину содержания ценнейших документов истории нашего недавнего революционного прошлого и, таким образом, сам бы являлся материалом для изучения истории, беспомощные в области документального фильма Кауфман и Ледащев стали «экспериментировать». Так появляется пастух, так делается попытка вплести в «сюжет» девушку, очевидно спасенную Иваном при погроме и неожиданно появляющуюся к концу фильма (образ девушки в. картине, к счастью, не развернут), так сваливаются в одну «кучу» куски из самых различных картин. ‹…›

Кацман Р. [О фильме «Пастух и царь»] // Советское кино. 1935. № 7.