Двор — подростковая субкультура

Сегодня двора нет. Детей не отпускают одних: во дворе собаки, машины и преступники. Дворовое комьюнити с подвижными играми, гвалтом и травматизмом отмерло вместе с советским строем.

Провозгласив детей самым привилегированным классом, советская власть не лгала. Народных автомобилей «жигули» к Перестройке продали 12 миллионов на четверть миллиарда населения, и мешать они не могли. «Волга» была дорога, «Запорожец» ездил медленно, а иномарок на всю страну было две — у Бондарчука и Высоцкого. Маньяков, по наблюдению криминальных психологов, рождает средний класс — потому в Британии они появились в начале века, в США — в середине, а у нас — только в 1970-х, да и тогда чаще орудовали в провинции. Псы тоже сидели на привязи: бойцовых пород еще не было, а овчарок и боксеров держали суровые мужики, которых те слушались, как фашистов.

Потому часов с четырех во дворах начинался ор на верхние этажи: «Теть Кать, а Паша выйдет? А скоро? А пусть мяч возьмет!». С наступлением темноты начинали обратно кричать родители: «Женя, домой! Максим, ужинать!».

Хотя в пионербол через качели доигрывали до полного ау — пока было видно мяч.

Пионербол — облегченная детская версия волейбола, который давался не всем. Мяч не отбивают, а ловят. На каждой половине допускается не более трех касаний — или трех шагов к сетке с мячом в руках. Играют до пятнадцати очков, но с непременным отрывом в два мяча. За неимением сеток использовались качели — чиркая по перекладине, мяч регулярно мазался в петельном тавоте, и его оттирали о траву.

В конце апреля, когда подсыхало, начиналась эпидемия костров (сигналом служил субботник 22 апреля с уборкой зимнего мусора). В кострах пекли картошку (в золе, в огонь не бросать, соль вынести в спичечном коробке), швыряли шифер и ампулы с йодом для взрывчиков. Пачка из восьми ампул стоила в аптеке 16 копеек — бросовые деньги, — а хлопок от каждой был мировецкий. С апреля в травмпункты начинали поступать дети с ожогами.

Конец мая — пора брызгалок. Их делали из пластмассовых флаконов для шампуней и растворителей: в пробке сверлилась дыра, от которой зависели сила и дальность струи. Из хорошего баллона человека окатывало насквозь за пару секунд. Важен был доступ к воде: домой наполнять «пузырь» не набегаешься, — так что поливальные краны и вентили ценились особо. К моменту расхода по домам сухими оставались одни кеды.

Девочки играли в классики и в резиночку, а по углам закапывали секретики: накрывали фантики или сухие цветочки осколком цветного стекла, а после через него любовались.

Мальчишки тайники разоряли и ржали похабно, дураки дурацкие.

Зимой наступал хоккей — играли без коньков (залитых коробок — по пальцам пересчитать), клюшками, обмотанными черной изолентой по древку для удобного хвата, а по крюку — чтоб не ломалась. Когда мамы и автомобилисты начинали особенно пыхтеть на тяжелую шайбу, которая либо убьет, либо дверь продавит, переходили на теннисный мячик.

Все прошло, все умчалося с ростом прайвеси и дистанции меж людьми. Даже Визбор в дворовой балладе звал свое поколение «рудиментом в нынешних мирах» — притом, что «нынешними» миры были полвека назад.

Двор как субкультура был наследием сельского уклада. С 1950-х массово переселенная в городские пятиэтажки деревня принесла с собой в спальные районы повышенный градус коммуникации. Свадьбы вечно выплескивались наружу с гармошками-частушками — от которых городские мамаши старались подальше утащить чад, моментально запоминающих, как «наш петух соседню курицу к заборчику прижал». Хоронили тоже миром и вечеряли миром. Работяги за столиками по-старозаветному дулись в домино, пока по ночам за теми же столиками не повадились «приносить и распивать», — что и привело к их повсеместному сносу. Позже, с наступлением эры «жигулей» отцы стали дружить гаражными кооперативами, мамы —песочницами, тетки — рецептами (кулинарно-медицинскими), собачники — утренними променадами, а дети — игрой в салки, прятки, жопки, вышибалы и в слона. Коренных индивидуалистов двор до крайности бесил попреками, почему плохо учишься и почему до сих пор не женился, — но таких в России всегда было немного.

Коммунальная, как говорится, была страна.