Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
2025
Таймлайн
19122025
0 материалов
Поделиться
Петербург «домашний»

К киносьемкам на улицах люди давно привыкли. Никого уже не удивляет ни слепящий свет юпитеров среды бела дня, ни огороженное пространство площади или сквера, вдруг приобретшее очертание иного времени. И все же каждый раз собирается вокруг любопытная и зачарованная толпа. Так было и в городе Пушкине Ленинградской области, бывшем Царском Селе.

Гостиный двор скошенным углом выходит на перекресток. По одну сторону на его витринах телевизоры, пылесосы и прочее. По другую под вывеской «Café Ulrich» потягивают из чашечек дымящийся кофей турок и турчанка в алых шальварах. А дальше, дальше — чего там только нет! И пистолеты у оружейной лавки, и «Мужской портной Шульц», и шляпная мастерская. Прогуливаясь по галерее, под вывесками «Лихачевъ», «Форманн», чинно шествует обвешанное коробками купеческое семейство, дамы в шляпках и накидках...

Вот из кондитерской вышел средних лет господин в высоком цилиндре и лиловом шарфе, с физиономией усталой и скучающей. Случайно его упал на проходившую мимо девушку. Тоненькая, в белой горжетке и черной шляпке, подхваченной зеленой вуалью, она торопится куда-то с клетчатым узлом в руке. Господин устремился за нею, девушка прибавила шаг, скользнула под арку и внезапно исчезла, затерявшись в толпе. А тем временем за девушкой и за господином следовали оператор Юрий Векслер, снимавший сцену прогулки Кочкарева по Петербургу, и режиссер Виталий Мельников, который ставит на Ленфильме гоголевскую «Женитьбу»...

— Каждому режиссеру хочется когда-нибудь попробовать свои силы и в работе над классикой, — рассказывает Виталий Вячеславович. — Ну а когда такой классикой оказывается Гоголь... Словом, все мы, кто занят сейчас этой работой, рады, взволнованы и побаиваемся. Ведь у каждого человека — нашего будущего зрителя — есть свое представление о Гоголе, и о «Женитьбе» в частности. Надеемся мы единственно на то, что кинематографическое прочтение «Женитьбы» способно открыть новые стороны гоголевской драматургии. Экран дает здесь возможности, недоступные сцене — будем наблюдать героев «Женитьбы» совсем близко, вплотную. Поэтому проблема психологической достоверности в парадоксальных, гомерических гоголевских ситуациях становится одной из главных.

Сатирическое и бытописательское начала пьесы едва ли сегодня даже понятны во всей полноте. А вот гоголевская любовь к человеку, гениальная его способность понять и показать, что человеком движет, — это неумирающее.

Поскольку кино позволяет очень внимательно следить не только за человеческими поступками, но и за самим процессом их зарождения, некоторые «подробности», записанные Гоголем, приобретают для нас особый интерес. Ну, например, то, что жениха ищет «разборчивая невеста»... Двадцати семи лет, по тем временам почти безнадежная старая дева. Для нее происходящие события — это последний шанс. А Подколесин? Надворный советник, что, по его словам, чин, соответствующий полковничьему. Чтобы до него дослужиться, нужны годы. Значит, для него это также последняя возможность создать семью.

Стоит присмотреться и к третьему из основных героев пьесы — Кочкареву. С Подколесиным, судя по их коротким отношениям, он знаком давно. Следовательно, знает этот нерешительный характер; знает, видимо, и о предыдущих попытках Подколесина жениться или вообще совершить какой-либо поступок, меняющий весь строй его жизни, знает, к чему такие попытки приводили... Можно ли в подобной ситуации объяснить старания Кочкарева только его кипучей энергией, а его загадочные двусмысленности — привычкой шутить уместно и неуместно? Действия Кочкарева скорее напоминают розыгрыш, зло поставленный психологический эксперимент, а в шутках — изрядная доля горечи.

Таким образом, фарсовые начала гоголевской пьесы при подробном рассмотрении оборачиваются драматической стороной. Я уже не говорю о хоре «общипанных» женихов; один из них — жертва собственной фамилии: Яичница; другой вот уже двадцать лет бредит «италианочками» своей морской юности... Я вовсе не хочу сказать этим, что мы собираемся переиначить гоголевскую комедию и тем поразить кого-либо. Просто хочу обратить внимание на трагикомические начала пьесы, которые в кинематографической постановке могут быть интересно развиты.

— Но будет ли тогда комедия? Ведь у Гоголе это все-таки «Совершенно невероятное событие в двух действиях»?

— Будет ли смешно? Едва ли мы сможем рассмешить кого-либо сюжетом. Всем нам точно известно, чем закончится депо. Как происходили события, и почему действовал так, а не иначе каждый герой — именно эта сторона дела должна заключать в себе главный интерес и новизну. Ну, и юмор, конечно. Парадоксы сюжета зрителю знакомы, но есть возможность поразмышлять с Гоголем над парадоксами человеческой натуры. А здесь, согласитесь, найдется много смешного...

— Как вы собираетесь преодолевать «театральность» пьесы? Что будете делать с монологами и «репликами в сторону»?

— Этот вопрос задают часто, и мы сами задаем его себе. Композиция фильме будет несколько отличаться от композиции пьесы. Ну, например, начинаться он будет не с монолога «Эй, Степан...», а с Кочкарева, болтающегося по петербургским улицам, приударяющего от нечего делать за незнакомыми девицами и в конце концов решающего заглянуть к приятелю Подколесину в дом на Канавке, у Семеновского Моста. Он застает приятеля беседующим со свахой, и история начинается. А знаменитый начальный монолог у нас оказывается в самой середине фильма... И вообще, что касается монологов, то это еще вопрос: нужно ли их «преодолевать»!

— Каким же тогда будет Петербург? Ведь существует большая традиция литературного и экранного «гоголевского Петербурга»?

— Да. Были Петербурги «мазанные», были «трущобные», были «блестящие». А нам хотелось, чтобы на экране возник Петербург «домашний», лирический, в котором не только вершат государственные дела, но и свадьбы играют, самые обыкновенные, русские. Хотелось, чтобы его проспекты смотрелись просто улицами, а дома не памятниками архитектуры, а жильем, — вот почему нам и приходится снимать не в самом Ленинграде, — вступает в разговор художник Белла Маневич, — где трудно уже найти такую натуру, а в городках Ленинградской области. Хотим, чтобы одежда героев выглядела максимально бытовой. Будет на экране серый, туманный петербургский денек — вот как сейчас.

...А тем временем снимается еще одни дубль прохода Кочкарева. И опять господин с усталым и потертым лицом несколько даже обреченно преследует худенькую незнакомку, чахлое и нежное дитя дождей и туманов. Сейчас она скроется, и этот «Чайльд-Гарольд с Бассейнов» поедет женить приятеля Подколесина.

Достоверность и «совершенно невероятное событие»! Вдруг видится ясным, конкретным и даже закономерным такое сочетание в «Женитьбе». Разве не оно же в основе «Начальника Чукотки» и «Старшего сына»! Наполнить подлинностью жизни необычную ситуацию, заставить невероятное и достоверное взаимопроникать — в этом заключена самобытность режиссуры В. Мельникова.

Мельников В. «Женитьба» (Инт. Неи Зоркой) // Советский экран. 1977. № 14. С. 20-21.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera