Сирота послевоенного лихолетья, она придумала себе эту фамилию, потому что из тарелки репродуктора часто звучал завораживающе-грудной голос певицы Лидии Руслановой: «Валенки, эх, валенки». Такими были первые встречи с искусством — трогательные в своей наивности, но определившие очень многое в характере и судьбе Нины Руслановой. Каждая счастливая актерская судьба по-своему несчастлива. Не ищите в этом пассаже красивого парадокса: не о парадоксальности и оригинальности суждений пекусь. Просто опыт наблюдения за многими актерскими биографиями подсказывает, что внешне благополучная судьба в искусстве таит в себе множество симптомов неблагополучия.
И главный из них, заключенный в естестве и существе настоящего актера, — извечное собой недовольство. Фаину Раневскую, например, никогда нельзя было убедить в том, что она играла прекрасно. «Ужасно!», — произносила она безапелляционный самоприговор едва ли не после каждого фильма и спектакля.
Неумение почивать на лаврах — довольно редкое актерское качество. Мало кто им обладает. Но кто уж обладает — становится предметом прочных и неизменных зрительских привязанностей. Есть актрисы, которые всем своим обликом, манерой и линией жизненного, сценического, экранного поведения вызывающе, нарочито неартистичны. Они не играют роль. Они мучительно влезают в шкуру персонажа, в его душу, в естество героя, и между героем и актером не остается ни малейшего зазора искусственности, дающего возможность понять, где кончается герой, а начинается актёр.
Если бы первая встреча широких кругов кинозрителей с Ниной Руслановой произошла, как это и должно было случиться в 1968 году на фильме Киры Муратовой «Короткие встречи», то на другой день после премьеры (если бы только это премьера состоялась) актриса проснулась бы знаменитой.
Или хотя бы в 1971-м, когда Сергей Соловьёв отрежиссировал горьковскую пьесу «Егор Булычов и другие», где Русланова трагично-пронзительно сыграла Глафиру — последнюю любовь и надежду умирающего героя. Но и этот фильм вышел с немалым опозданием, а выйдя, не вызвал того внимания зрителей и критиков, на которое в праве был претендовать.
Для многих же первое впечатление об этой актрисе связано с ходульно-претензионной лентой о комсомольском работнике, который всё стучится в сердца людей и всё достучаться не может. Но через несколько секунд экранного существования (а роль была совсем невелика) героиня преобразилась просто на глазах. И за грубоватостью прочитывалась тонкая, ранимая душа, которую чтобы не поранить и нужно было упрятать в броню напускной брутальности.
Потом, много позже, мы поймем, что этот актёрский эскиз, который получит свое блестящее продолжение и развитие ещё в одном несчастливом фильме Киры Муратовой «Познавая белый свет», был срежиссирован самой жизнью Руслановой — такой трудной и такой не всегда счастливой для этой уникальной и универсальной актрисы.
Несколько лет назад я почти случайно попал в Дом культуры «Трехгорки», где происходила встреча актрисы со своими зрительницами. Тогда приятно удивила не только полная слитность актрисы с её сценическими и экранными созданиями, но и полная общность с благородной и неприхотливой аудиторией. В основном здесь были женщины, что рождало атмосферу разговора на равных, о том, что они понимают с полуслова и полувзгляда. Русланова говорила просто о простых вещах. И вставал образ человека, который всего, абсолютно всего достиг в этой жизни сам.
Самые красивые мечты, как правило, рождаются в самых неподходящих для красоты местах. Обшарпанные, какими они мне помнятся и по собственному детству, потолки сиротского приюта, затем километры оштукатуренных стен и потолков в чужих квартирах и домах — и этот не женский труд пришлось постичь будущей актрисе театра и кино...
В одной из «Кинопанорам» Нина Русланова, нисколько не кокетничая, с большим чувством самоиронии, рассказывала телезрителям, какое «неизгладимое» впечатление произвела она на приемную комиссию театрального училища имени Б.В. Щукина. К счастью, это театральное заведение всегда славилось мастерами сцены, у которых дар актерский или режиссерский счастливо сочетается с даром педагогическим, а стало быть — провидческим.
Стойкий украинский акцент — да одного этого хватило бы иному мэтру, чтобы закончить разговор с абитуриенткой, не успев начать его. Угловатость и скованность — а актриса должна быть грациозной раскованной. Вместо певческой нежности и хрупкости голоса — какая-то неукротимая хрипотца. Никогда еще так далеко не была Нина Русланова от мечты своей жизни, как в дни поступления в Щукинское училище.
Но Русланову — угадали. Поверили её упрямой вере в самое себя. Видимо, вера эта было так велика и неодолима, что передалась даже суровому театральному ареопагу. И так блестяще эта вера оправдалась, что после окончания училища Нина Русланова была принята на прославленную сцену Театра имени Евгения Вахтангова.
Но уже тогда, после смерти Рубена Симонова, этот театр стал переживать серьёзные творческие трудности. И тогда кинематограф отыскал в актрисе то самое ценное и современное, мимо чего театр проходил почти равнодушно, как пресытившийся эмир идёт мимо наскучивших алмазных россыпей. И если бы не кино, если бы не фильмы (даже фильмы плоские, которые только благодаря Руслановой и запомнились), если бы не «Короткие встречи» с Кирой Муратовой, если бы не встреча с режиссером-дебютантом Александром Итыгиловым на его короткометражном фильме «Встреча», если бы, наконец, не встреча с Алексеем Германом в фильме «Мой друг Иван Лапшин» — судьба замечательной актрисы могла сложиться куда как менее удачно.
Не случайно, наверное, лучшая роль Руслановой — это роль актрисы Адашевой в фильме Алексея Германа. Здесь и униженное актёрское состояние, которое становится второй натурой актёра, здесь и постоянная, рабская зависимость от режиссуры, от драматургии, от пресловутого «не вижу», от прихотей театральной моды.
Но от знания театральной «кухни» актриса в этой роли пошла дальше и глубже, к доподлинному познанию той далекой эпохи, которую знавать ей было не дано.
Две последние по времени работы Н. Руслановой в кино связаны с экранизациями современной Советской прозы. Режиссер-дебютант Юрий Кара пригласил актрису на роль матери Искры Поляковой фильме «Завтра была война» по повести Бориса Васильева, а опытный Михаил Пташук на роль Степаниды в «Знаке беды» по повести Василя Быкова.
Любопытно две эти роли смотреть встык, одна за другой, когда начатое в одном образе продолжается в другом. И если «товарища Полякову» в начале развития роли не сдвинуть с неистовой веры в то, что справедливо только полезное обществу, если робкое сомнение посетит героиню лишь ближе к финалу картины, то Степанида своим далеким от диалектики крестьянским умом понимает, что не всё полезное — справедливо, и не всё творящиеся именем справедливости — полезно.
Для «товарищ Полковой» сомнение, если бы она позволила ему оформиться и разрастись, было бы подобно гражданской и нравственной смерти: да как же можно усомниться в том, на что была положена и собственная судьба, и чужие лучшие жизни? Тень сомнения, возникающая в Искре, мгновенно «взрывает» Полякова- Русланову. Она не спорит с дочерью — о чём, с кем тут спорить?! Она с порога начинает митинговать, призывая в сообщники расхожие цитаты, возводя истину в чугунный абсолют.
Но уже завтра была война, и многие ещё вчера незыблемые ценности стали рассматриваться под знаком нагрянувшей беды совсем иначе, чем вчера. И их хоть криком кричала Степанида, что негоже раскулачивать человека за то только, что он не самый последний нищий, хоть понимала, что несправедливость творится и не польза — не снимает она себя нравственной вины за одно лишь соучастие. Вина, которую Степанида за собой числит, не так уж и страшна, чтобы подвергать себя самой такой чудовищной каре, такому непомерному возмездию. Но героиня Руслановой не склонна измерять и взвешивать вину: она попросту не может позволить себе жить с ощущением неотъемлемого греха.
Еще не так давно кинематограф считали совратителем хрупких актёрских душ, коварным соблазнителем. Сейчас ситуация резко изменилась — ведь именно благодаря кинематографу узнали мы имена блестящих актеров, которые тихо-мирно и честно служили своим столичным и периферийным театрам, любили эти театры без особой надежды на взаимность.
И только кинематограф «искуситель» сумел подарить миллионам зрителей радость встречи с такими замечательными актерами, как Инна Чурикова, Лея Ахеджакова, Андрей Болтнев, Алексей Жарков. И среди этих и многих других открытий кинематографа одним из самых ярких и памятных остаётся открытия Нины Руслановой — актрисы таланта дерзкого, резкого, редкого. Открытие, которое продолжается.
Туровский В. Познавая белый свет //Советская культура. 1987. 5 сент. С. 5.