Дэмиэль Бёрд несколько лет занимается восстановлением фильмов Сергея Параджанова. На фестивале в Роттердаме (2019) были показаны отреставрированные им короткометражки режиссера («Акоп Овлатян», «Киевские фрески» и «Арабески на тему Пиросмани»). Также в церкви Арминиуса была устроена выставка «Храм кино. Саят Нова. Дубли», где демонстрировались вырезанные фрагменты из фильма «Цвет граната». Специально для «Чапаева» Дэмиэл рассказала, как проходила реставрация.
Из-за чего вы вообще заинтересовались Параджановым?
Я посмотрел «Цвет граната». Это прекрасный, таинственный фильм. Пытаясь понять его, я отправился в Армению, Грузию. И я так до сих пор и не понял его. Он все еще прекрасен и таинственен.
Правильно ли я понимаю: на фестивале в Роттердаме, вы показали фрагменты фильма «Цвет граната», которые до этого зрители никогда не видели. Вошли ли они в BLU-RAY издание, которое вышло недавно. И можно ли эти фрагменты соединить в единую историю или это скорее варианты монтажа?
Около пятнадцати лет назад Левон Григорян сделал документальный фильм, в котором использовал сохранившиеся вырезанные материалы из фильма. Каким-то образом эти материалы как-то ночью показали по телевизору. Оказалось, что вошедшие в документальный фильм кадры – это лишь часть из того, что есть в архивах. Так что мы нашли все остальное, отсканировали и восстановили. Все с оригинальных негативов. Несколько лет назад был выпущен BLU-RAY.
Вообще есть две версии фильма. Армянская и отредактированная версия Сергея Юткевича. По факту, Армянская версия – это режиссерская версия Сергея Параджанова. Были и более ранние версии, но они были скорее «рабочими». Для BLU-RAY релиза я выпустил книгу, включающую литературный сценарий Сергея Параджанова, а также рабочие материалы фильма, предоставленные РГАЛИ, с подробным описанием восстановления фильма. Я думаю важно не отбрасывать сокращенную версию Сергея Юткевича. Именно в ней я впервые увидел «Цвет граната». Позже Параджанов пришел к убеждению, что Юткевич спас его фильм. Если приводить аналогию с музыкой, то можно сказать, что Юткевич сделал ремикс на картину Параджанова.
Вы узнали что-то новое о «Цвете граната» (имею ввиду с точки зрения идеи фильма)?
Да, интересно отметить, как замечает Левон Абрамян, «самоцензуру» Параджанова. В вырезанных материалах есть несколько эротических эпизодов, про которые сам Параджанов мог подумать, что «это уже слишком». Есть также гомоэротический эпизод, который режиссер мог посчитать слишком откровенным. Кроме того, в финальной версии разнятся некоторые стилистические моменты – другие ракурсы, действия актеров. Так что да, я думаю, найденный материал помогает понять, как Параджанов искал свою эстетику.
Цветовое решение – одна из самых важных вещей в фильмах Параджанова. Как вы восстанавливали оригинальные цвета?
О, не могу не согласиться. На самом деле у нас возникли противоречия с версией, выполненной Болонской фильмотекой [реставрацией, выполненной в 2014 году – прим.ред.]. Мой коллега Джеймс Штеффен уже высказался по этому поводу. К чести болонских специалистов, они, как и любые серьезные специалисты в области реставрации, смотрят на каждый проект как на «work in progress». В ноябре прошлого года они сделали новую коррекцию цвета, на основе архивных исследований, которые мы с Джеймсом произвели после их реставрации.
Я думаю цвет – это ключевой момент. Когда вы работаете с оригинальным негативом, фактически, вам нужно раскрасить его заново, повернуть время, пусть и в цифровом виде.
Параджанов мертв, в том числе как кинематографист. Мне удалось найти нескольких помощников оператора, но насколько надежна цветовая память? Вы можете использовать архивные позитивы в качестве эталона, но и они со временем исчезают. Кроме того, за определенный период времени было сделано несколько позитивных отпечатков – какой из них правильный? Армянская версия, например, выглядит иначе, чем версия Юткевича. Ответ на вопрос цвета лежит в том, что к нему нужно подходить: а) с научным пониманием; б) филологическим пониманием; в) хорошим вкусом.
В каком состоянии были фильмы Параджанова, когда вы начали ими заниматься?
Что касается короткометражек, то негатив «Акопа Овнатяна» был в относительно хорошем состоянии. Честно говоря, я был поражен состоянием вырезанных фрагментов. Тут надо подчеркнуть, что это очень необычно, что они вообще сохранились. Обычно их сжигали. Мы все в долгу у не соблюдающих инструкции сотрудников Арменфильма.
Работая над «Арабесками на тему Пиросмани», мы использовали очень блеклый позитивный отпечаток из музея Параджанова. Сейчас мы готовим новую версию с оригинального негатива.
Я читала о проекте, в ходе которого ведущие специалисты по реставрации будут приезжать в Азербайджан, Армению и Грузию, чтобы обучать сотрудников местных архивов тому, как сохранять и реставрировать старые пленки. Вы что-то знаете об этом? В чем там проблема? Нет специалистов? Учебных заведений? Оборудования?
Да, это была моя инициатива. Ситуация очень простая. В прошлом году, когда мы начали говорить о реставрации «Акопа Овнатяна», во всей Армении не было ни одного сканера, не говоря уже о реставрационном оборудовании или технических специалистах. С 2015 по 2016 год я работал с польской компанией, занимающейся реставрацией, над несколькими проектами, которые касаются анимации Валериана Боровчика и запрещенных польских фильмов Анжея Жулавского (главным образом фильма «На серебряной планете»). Я просто предложил привести негативы [Параджанова] в Польшу, отсканировать и восстановить их. В прошлом году я встречался с двумя министрами культуры Армении – до и после революции. В обоих случаях я сказал: «Слушайте, Армения – мировой лидер по реставрации древних рукописей. Почему мы не можем делать то же самое с фильмами?» В конце концов, Параджанов показал нам, что фильмы не так уж сильно отличаются от манускриптов.
Бывают хорошие реставрации фильмов, бывают плохие. Моя работа состоит в том, чтобы убедиться, что она была сделана как можно лучше. Т.е. найти лучшие материалы, лучшее оборудование и работать с лучшими специалистами. Мой интерес к реставрации начался в 2012 году, когда я захотел вернуть фильмы Валериана Боровчика аудитории. Я должен был заниматься реставрацией, а это значило еще и общаться с дистрибьюторами и специалистами по реставрации из Великобритании, Франции и Италии. Это было международная коллаборация, получившая множество международных наград, прежде всего Focal International Award за лучшую реставрацию [проект «Camera Obscura: The Walerian Borowczyk Collection»]. Один мой хороший друг из Армении сказал мне: «Почему ты не можешь сделать то же самое с армянскими фильмами?».
Так же было с Алексеем Германом. Я работал со Светланой Кармалитой над немецким и британским изданием «Трудно быть Богом» и подумал, что это же позор, что «Хрусталев, машину!» никогда не имел надлежащего распространения в Великобритании и Америке. Поэтому понадобилось сделать новую копию фильма на студии «Север» в Санкт-Петербурге, на основе материалов, хранящихся во Франции (фильм был совместным производством России и Франции), провести надлежащую повторную премьеру фильма на кинофестивале в Нью-Йорке. BLU-RAY издание фильма вышло несколько месяцев назад. Я счастлив, что теперь этот фильм признан шедевром в Англии и Америке. Я думаю, что это бесспорно один из лучших фильмов за последние 25 лет. Каждый раз «ключом» к восстановлению фильма становится международное сотрудничество. Лично я узнавал что-то новое на каждом проекте. Самое замечательное в кино то, что оно может выходить за рамки национальных границ. Например, «триптих Параджанова».
На практике это означает работу с учреждениями в Армении, Грузии, Польше, Украине и России. И в довершении, я – англичанин, а Джеймс Штеффен – американец. Но все мы стремимся к одному и тому же – хорошему кино. Так что вопрос воспитания культуры сохранения и восстановления фильмов – это общая ответственность. И нам всем нужно работать вместе, чтобы достичь результатов.
Беседова Мария Левунова
24.06.2019