Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Время победителей?
Лев Аннинский о фильме «Время танцора»

На каждый фильм Абдрашитова идешь как на консилиум. «Время танцора» — не исключение. Диагноз поставлен, естественно, по горячим точкам. Офицер только что победивших федеральных войск выписывает из России семью и вселяется в дом бежавших местных жителей. Тут у меня сразу возникает вопрос. Все-таки это вселение не вполне типично для нынешней ситуации; все-таки из горячих точек нашего времени бегут не местные, продавая квартиры за бесценок и бросая добро, а русские, выдавливаемые местными… Перевернутую экспозицию поначалу принимаешь именно как прием, но по ходу фильма начинаешь понимать, что опрокинута из века XX в век XIX вся психологическая ситуация. То есть психологически — перед нами, скорее, Кавказская война прошлого столетия, война, в которой Россия медленно и трудно, но одолевает.

Однако к душевной маяте российских офицеров, описанной Лермонтовым и Толстым, Абдрашитов добавляет толику легко узнаваемого постсоветского хамства. Да еще — лейтмотивом — этот одуряющий казачий перепляс: лампасы, кресты, крики «Любо!» … Меня эта костюмерия раздражает (в жизни) не меньше, чем авторов фильма, вынесших пляс аж в заглавие, но я чувствую, что корень моего с ними расхождения — не на уровне лампас и папах, но глубже. Речь идет о том, что же произошло, что с нами происходит.

В фильме основу мелодии составляет беспардонность победителей. В моей душе — совсем другая мелодия. Нет, Россия — не победительница. Россию как одно из воплощений мировой культуры в казачий ансамбль не уплясать. Разумеется,

Абдрашитов это чувствует. У него перепляс — при всей победоносности — отдает пиром во время чумы. И ощущением бесцельности этого пира. Горец, сложивший оружие и пошедший в услужение русским, твердо знает, что будет делать дальше: выждет и вновь подымет оружие. А не он, так дети его. Тут есть цель, линия, программа, единство духа и тела… Русские — никакой цели не имеют. Это-то страшней всего. Они — вояки-победители. И только. Таким русским достаточно противопоставить просто молчаливого чужака — и все сработает: оскорбленность жертвы, право мужчины мстить, да и загадочность Востока, наконец. Нам уже не до выяснения того, почему хирург, лечивший детей, стал полевым командиром. Мы не знаем, что привело его к этому: высокие идеи ислама, сепаратистская логика борьбы, традиционная кровная месть или элементарное стремление не отдать кусок; мы не знаем, кто его товарищи: герои национально-освободительного движения или уголовники-мокрушники. Судя по фильму, возможно все. И, стало быть, неважно, что именно, а важно, что раз идет война, то око за око, зуб за зуб. Между опьяненными кровью мужиками пластаются трезвые бабы, пытаясь унять, урезонить, образумить. Пронзителен перепляс соперниц, которые поддаются безумию и терпят его — только бы защитить жизнь, остановить кровавую карусель. А мужики — не слышат. Пляшут самозабвенно. Победители! Отвоевали кусок морского берега и радуются. Пчелок разводят, в бурках верхом скачут, горянок щупают.

И не чуют, что мститель, тайно вернувшийся к брошенному дому, уже берет победителей на мушку. Он их берет, а они его. Хватают, разоружают и — под арест.

И вот, захватив такого мстителя с оружием в руках, наш танцор отпускает его. Это — самый острый, самый страшный и самый запредельный момент фильма. В том смысле, что, исходя из общего нравственного расклада, вы почти догадываетесь, что наш благородный ротозей врага пожалеет, и это плохо кончится. Выпущенный из тюрьмы не раскается. И потому спровоцированное в вас зрительское сочувствие доброму человеку окажется обманутым. Вы этому зрительски сопротивляетесь. Но по запредельной логике (той, что за пределами силовой логики) вы знаете другое: он его все равно пожалеет, он его отпустит несмотря ни на что, вопреки всему — просто потому, что не сможет иначе. Просто потому, что он, этот наш танцор — как и все мы — немножко Иван-дурак из сказки и другим не будет ни при какой погоде. Не захочет быть другим.

И мы не захотим. Гибельно именно то, что ситуация не оставляет России иных путей сохранения лица, кроме войны. Но насилие уничтожит все — и прежде всего те ценности, ради которых стоит обнажать оружие. Замкнутый круг, капкан, ловушка. Поднимем оружие — окажемся прокляты. Будем великодушны — примут за слабаков. Будем благородны — нас еще больше возненавидят. Мы пожалеем — нас не пожалеют. И это — глубокая, горькая правда, которая встает из фильма Абдрашитова.

Аннинский Л. Танец победителей? // Сеанс. 1997, №16

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera