Если Вадим Абдрашитов был бы только великим режиссером, каждая его работа воспринималась бы как вещь мастера. Что и происходит. Но он наделен еще и чутьем социолога. Поэтому каждая его работа воспринимается как диагноз состояния общества. Иногда убийственный.
Это действует и помимо слов — чистая киногения: топот тысяч ног по предрассветному рабочему поселку, бегущие и сшибающиеся толпы, хряск беспорядочных ударов.
Первая разборчивая реплика:
— Ты за Савчука или за Маркина?
Василий Иванович Чапаев не нашел бы, что ответить на этот вопрос.
Меж тем кровавое побоище продолжается. Всплывает еще одна реплика:
— Этот ворота цеха открыл?
Хрясь!
Начинаешь врубаться в ситуацию: завод на боку, в руководстве раздрай, рабочим нечего есть: или подыхать, или в уголовники...
Да что-то не похоже. Это не голодные толпы! Их ярость не объяснить никакими Савчуками — Маркиными, которые спокойно договариваются за их спинами. Скорее тут другое: тысячелетняя традиция сброса копящейся агрессии — стенка на стенку, край на край...
Ну, сорганизует эту силу какой-нибудь отечественный Лех Валенса, а потом упустит власть, передаст хитроумным кабинетчикам, а толпа с прутьями все равно будет искать другую толпу.
Сценарист Александр Миндадзе вытаскивает из толпы индивида, прорисовывает сюжет, высвечивает лирическую интригу. Но страшнее всяких индивидуальных рецептов — веселое остервенение на лице героя: он просто боится остаться один. Потому и бежит в безотчетную, все сметающую толпу.
Замечено историками, что общественные потрясения находятся в странном синхроне с природными катаклизмами. И люди, и недра, и воды реагируют на перебор накопившейся энергии.
Фильм называется «Магнитные бури».
Аннинский Л. Вечные вопросы // Искусство кино. 2003. №9