К сожалению, кинематографическая деятельность Тарханова, начатая таким мастерским выступлением, ознаменовалась вслед затем рядом неудач. ‹…› Что можно сказать о таком фильме, как «Солнце всходит на Западе» режиссера П. Пашкова, поставленном в 1932 году? Так же неудачным оказалось выступление Тарханова в роли машиниста в картине режиссера Уринова «Две встречи» (1932). В этом последнем неудача вызвана еще и тем, что режиссер построил образ машиниста монтажными средствами («монтажный образ»), У Тарханова во всем фильме нет кадра, где актеру можно было бы показать свое искусство. Смешно сказать, наиболее выразительным куском роли является место, где машинист, покупая на базаре курицу, произносит сокрушенно по поводу ее цены: «Ай-ай-ай!» Нельзя назвать сколько-нибудь значительным в актерском отношении и диалог на паровозе между комиссаром-большевиком и машинистом. Наконец, режиссер так ухитрился скомпановать эпизод с бронепоездом, перед водителем которого поставлена задача пробиться через местность, занятую белыми, что зритель не видит даже лица машиниста в момент, когда операция завершена и поезд подошел к перрону советского вокзала. Так никто в зрительном зале и не запоминает пожилого человека в кожаном пальто и кожаной фуражке, с простым бритым лицом, со щеткой усов, человека, совершившего героический подвиг. Потому что и подвиг этот и этот человек показаны в фильме внешне, формально, холодно, чтобы заполнить брешь в рационалистически построенном сюжете.

С 1933 года начинаются выступления М. М. Тарханова в картинах студии «Ленфильм» серия великолепно исполненных ролей, по преимуществу в фильмах, построенных на тематике классической литературы. Среди этих образов нет ни одного, который занимал бы главное место в произведении. Это все образы эпизодические, но, даже будучи эпизодическими, они остаются в памяти как примеры высокого мастерства. Классика в полном смысле слова стихия Тарханова; вкус и культура актера позволяют ему со щедростью и расточительным богатством лепить образы прошлого. ‹…› «Прошлое народа, говорит он, — сколь древне оно ни было, есть живая часть живой народной души. Импровизировать здесь, превращать историю в предмет неоправданных экспериментов недостойно художника. В особенности, если эти эксперименты не основаны на какой-нибудь глубокой мысли, смелой плодотворной идее». ‹…›

В фильме «Иудушка Головлев», поставленном по роману М. Щедрина, Тарханов играет роль купца Дерунова, очень короткую и весьма выразительную. В романе «Господа Головлевы» этого купца нет. Он заимствован из другого произведения знаменитого сатирика, из очерка «Столп» («Благонамеренные речи»).

Зачем понадобилось сценаристам А. Ивановскому и К. Державину включить в фильм «Иудушка Головлев» нового героя, отгадать нетрудно по первому варианту сценария, написанному авторами в 1932 году. ‹…›

Через весь первый вариант сценария проходят, друг с другом сталкиваясь, две темы, два мотива, две драматические линии: умирание Порфирия Головлева и возвышение купца Дерунова. Головлев пустословит, Дерунов у него покупает лес и сплавляет, наживая большие деньги. Головлев считает в саду на деревьях яблоки, а в это время близ его усадьбы стучат топоры и визжат пилы: строится новый кабак. Имение Головлева хиреет, а Дерунов богатеет, замышляя приобрести это имение в собственность и провести через головлевские земли железную дорогу Головлев уходит в ночь, в метель и погибает, а Дерунов торжествует. В заключительном эпизоде он пьянствует в кабаке и стучит кулаком по столу- «Я барина изничтожу! Железную дорогу через его имение проложу Сапоги Дерунову заставлю целовать. Знай наших!»

Нет нужды объяснять, насколько подобная вульгарно-социологическая схема не соответствует содержанию салтыковского романа, в котором автор стремился показать, как Головлевы вырождались и вымирали не столько от посторонних причин, сколько от праздности, от непригодности к какому бы то ни было делу, от духовной опустошенности, от пьянства и пустомыслия; а посторонние причины лишь довершали процесс внутреннего разложения. В романе круг действий Порфирия Головлева постепенно сужается, он все больше отгораживается от внешнего мира, запираясь в кабинете, и, наконец, умирает, являя неприглядную картину помещичьей «выморочности». Найти в этой картине место купцу Дерунову необычайно трудно. Но, как мы видели, сценарист и режиссер постарались решить эту задачу, и Тарханову пришлось иметь дело с уже сложившейся неправильной, вульгарной концепцией, несколько замаркированной в окончательном варианте фильма. И если эта схема не бросается в картине в глаза, в этом повинно прежде всего искусство Тарханова, нашедшего для роли купца Дерунова подлинно жизненные и подлинно правдивые черты.

По сравнению с очерком «Столп» Тарханов представил Дерунова иначе. У Щедрина Дерунов совершенный тип крепкого, сильного и румяного старика, благолепного человека с приятной улыбкой, мягкой походкой и ясным, звучным голосом. У Тарханова это злой, хитрый старик, хищная порода которого сказывается в движениях, в жесте, в интонациях. Вспомните, как он стоит в повозке при встрече в лесу с Иудушкой, как расставил ноги, точно приготовился к прыжку ухватка хищника, — с каким ироническвм смехом произносит слова: «Ишь ты какой гордый барин. Ну, да погоди!» Второй и последний раз Дерунов появляется на экране в финале картины, когда Головлевы доживают в наследственной усадьбе последние дни. Он приходит к Порфирию Головлеву за тем, чтобы купить у него имение. Дерунов знает цену болтливому помещику, и в его словах «Какой ты хозяин!» чувствуется и презрение и досада. Нельзя забыть выражение лица Тарханова, когда он стоит, облокотившись на спинку кресла и качает головой. Этот диалог между Деруновым и Головлевым проникнут большим социальным и психологическим содержанием. Именно здесь мастерство актера захватывает зрителя настолько, что заставляет его отрешиться от вульгарной концепции сценаристов.

Иезуитов Н. Актеры МХАТ в кино. М.: Госкиноиздат, 1938.