Не обладая блестящей эрудицией, позволяющей делать широкие обобщения, но наделенный способностью острого критического анализа, я не буду пытаться говорить сейчас о творческом пути Льва Владимировича Кулешова, о его значении в деле развития киноискусства.
Мне хочется просто сказать несколько слов о человеке, с которым меня связывали долгие годы, годы увлечений, радостей и огорчений, сбывшихся и несбывшихся надежд, счастливые годы нашей молодости.
Мне было двадцать лет, когда мы встретились.
Лев Владимирович был на несколько лет старше.
И неизмеримо старше меня он был по работе в кинематографии.
И если я тогда был только новобранцем, то Кулешов был уже маршалом и своим «Мистером Вестом» успел прорвать фронт старой кинематографии.
Тем не менее дни и недели, месяцы и годы мы проводили вместе.
На студни, дома, во многих поездках.
Бывает так — вы знаете человека по его делам, по его научным трудам, по его книгам или картинам. Потом вы встречаетесь с ним, и вас невольно охватывает чувство недоумения. Как? Вот это и есть тот человек, встречи с которым вы так жадно искали; человек, поразивший вас заочно, оказывается пресным, скучным, неинтересным.
Этого никогда не бывало с Кулешовым. Знавшие его ранее только по его картинам, читавшие его статьи (я говорю о том времени, когда не было еще его книг) или просто слышавшие о нем всегда при личной встрече тут же подпадали под власть его огромного обаяния, бывали захвачены остротой его суждений, с напряженным вниманием следили за течением его мысли.
Кулешов был необыкновенно интересным человеком. Отдав всю свою жизнь кинематографу, он мог страстно увлекаться и охотой, и автомобилями, и собаками.
И на все он смотрел под каким-то своим особым углом зрения, и когда вы пытались смотреть на людей, на события, на мир его глазами, мир поворачивался к вам совершенно неведомой стороной и расцветал невиданными красками.
Человек резких контрастов, человек большой душевной нежности, он бывал; подчас грубым.
Человек большой целеустремленности, твердый и непримиримый, он становился, иногда капризным.
И во всем он был интересен.
Во всем.
Даже в своих ошибках.
И вот сейчас, размышляя о Кулешове, я думаю о нем не только как о блестящем теоретике и практике кинематографа, внесшем неоценимый вклад в наше искусство, я думаю о нем как о человеке, учителе, друге, прошедшем хороший и большой путь. Прошедшем...
Да нет! Не хочется говорить о Кулешове «прошедшем».
Я вижу Кулешова мчащимся на его машине. Это сложная и трудная дорога. Неожиданно возникают препятствия. Их нельзя объезжать. Надо пробиваться.
Машину заносит на поворотах, вскидывает на рытвинах и ухабах. И чтобы довести ее до желанной цели, надо твердо держать баранку.
Но насколько же это интереснее, чем спокойненько катить по прямой автостраде, надежно покрытой серым асфальтом.
Тем более если водитель в совершенстве владеет своей машиной.
Файт А. Жизнь, отданная кино // Искусство кино. 1970. № 7. С. 147.