ДОКУМЕНТЫ И ДНЕВНИКОВЫЕ ЗАПИСИ ПО КАРТИНЕ «КРЕЙСЕР „ВАРЯГ“», 1946 год
1946 г. Март месяц
Я — заместитель главного художника киностудии «Союздетфильм», прямой заместитель С. В. Козловского. 12 марта меня вызвали на заседание по картине, запущенной в производство, «Крейсер „Варяг“», и директор студни Сергей Александрович Кузнецов предложил мне выехать срочно в Ленинград, помочь картине. Сказано было, что художники не справляются, как на «Авроре», на которой предполагают и из которой хотят сделать «Варяга», укрепить на носу государственный герб того времени, который был на крейсере «Варяг». Я просил дать мне некоторое время, чтобы ознакомиться с крейсером как следует, но телеграмма директора П. М. Данильянца требовала моего срочного выезда в Ленинград. И на другой день я выехал на десять дней, как мне сказали С. Козловский и С. Кузнецов.
Фильм о героическом крейсере «Варяг» и канонерской лодке «Кореец», сражавшейся против 14 японских крейсеров в порту Чемульпо (еще я знал из слов песни о героическом поступке двух судов русского флота) — вот все, что я знал и вычитал из сценария Гребнера. Я не видел ни «Варяга», ни крейсера и ни одного японского военного судна. Мне предстояла трудная задача, тем более что даже «Аврору» близко я тоже не видел. С этими мыслями я и приехал в Ленинград.
Когда первый раз меня привезли к воротам заводика «Масляный буян» и я сквозь пелену дождя увидел на Неве прославленный крейсер «Аврора», то я ужаснулся его виду. Крейсер имел такой вид, как будто пролежал на дне моря после длительного боя. Трудно перечислять художнику, не знакомому с морской терминологией и инженерией, что было изуродовано и что не хватало на корабле. Только потом, после тщательного изучения крейсера, мне удалось овладеть, но не полностью, что меня ожидало.
Я понял, с чем столкнулся «храбрый» художник Мандель, взявший на себя смелость быть художником этой картины и исчезнувший в неизвестном направлении. Что касается художника Веледницкого, то он был в полной растерянности и что-то лепетал невразумительное.
Я понял, что меня ждали не на десять дней и не на отделку герба носовой части, а просто спасать картину. Проделать в короткие сроки большую и серьезную работу.
Завод «Масляный буян» — это завод для срочной починки и временного ремонта судов мелкого тоннажа, буксиров, траулеров, ботов и всяких мелких посудин. Мне предстояло сделать крейсер «Варяг» из сломанной и сильно поврежденной «Авроры», служившей в войну 1941-1945 гг. в торговом порту плавучей или, вернее, стоявшей на якоре зенитной батареей, почему «Аврора» и была потоплена по жилую палубу, так как это глубоко сидящее судно. Все надстройки, стенки, вся оснастка, такелаж, палуба, и из 6-ти четыре вентиляционные трубы были снесены, шлюп-балки, леерные стойки — все было изуродовано и сильно повреждено каждодневными налетами фашистских самолетов, корпус помят и проржавел, орудия и вооружение сняты. Вот в таком виде мне досталась «Аврора».
Но! Я не пал духом — раз надо, значит, надо сделать, и срок был назначен очень короткий. Из Москвы ко мне приехали 40 человек матросов, и главе их стал капитан II ранга Иван Андреевич Доронин (солидный, простой, но грубый человек). Со мной были Иващенко Галя и Саша, постановщик Миша и Веледницкий Сеня, только что окончивший ВГИК, художественный факультет, мой ассистент. Вот и все мои помощники.
Пока договор не вступал в силу на крейсере «Аврора», я бродил по книжным лавкам и музеям Ленинграда в поисках материала по «Варягу» и японской эскадре. В Военно-морском музее я познакомился с капитаном 1 ранга т. Юрьевым, знающим морское дело, знакомым с флотом, и, кроме того, преподавателем военно-морской академии. Человек породистый, видно, что грамотный и интеллектуально развитый, типичный морской офицер старой службы, он был гардемарином и рассказывал мне, как нес вахту на яхте «Штандарт». Он ознакомил меня со всем, что полагается для оснастки корабля класса крейсера типа «Варяг». От него я узнал, что «Аврора» и «Варяг» 1902 года постройки на верфях в Филадельфии, вооружены орудиями разного калибра Обуховского завода. Я узнал, что такое пирс, леерные стойки, камбуз, боевая рубка, мачта, стеньга, якорный клюз, ванты, корма, нос, палуба, гальюн, компас, штурвал, кают-компания, трюм, иллюминаторы, шлюп-балки, гюйс. Научился читать сигнальщиков или семафористов, стал носить подаренную мне форму простого матроса, и палуба «Авроры» стала для меня вторым домом.
Я каждый день приезжал на завод на «Вилисе» с отчаянным водителем, матросом Виктором, донжуаном и грозой молодых милиционеров женского пола. С 8 утра и до 23 часов я не уходил с корабля. Корабль строился быстро и точно. Сначала я поставил 4-ю трубу. На «Варяге» четыре трубы, а на «Авроре» — три. Потом вымостил палубу, обновил леерные стойки, выправил погнутое железо, сделал кормовой мостик, сделал носовое украшение под бронзу, не забыл на спасательных кругах написать название «Варяг». Стал рубить многолетнюю 25 мм неоднократную окраску корпуса, после этого покрыл обшивку коробки судна суриком и привезенными мне олифой и белилами из Свинемюнде, посадив моих матросов через перекинутые за борт люльки, стал красить концами мою «Аврору» в белый цвет, в тот цвет, который был на «Варяге» во время нападения японцев, и закончил внешнюю окраску судна красной ватерлинией.
«Аврора» внутри была пустая. Все котлы, машины и механизмы из нее вынуты, и из нее вынимали еще при мне броню со дна и боков судна. И несмотря на то, что ее заполняли бетоном, она один раз от прошедшего флагманского судна, поднявшего хорошую волну, накренилась на один бок и чуть совсем не легла на воду Невы. Пришлось вывешивать флаг капитального ремонта.
Когда корабль был окрашен, начали ставить на палубу орудия. Пришел плавучий 200-тонный кран ставить палубные орудия. Это происходило ночью, и я волновался больше всех. Я гордился своей работой, когда ко мне на корабль приехал начальник Нахимовского училища, капитан 1-го ранга Поленов, брат художника Поленова, и предложил мне переоборудовать «Аврору» под училище. От согласия я воздержался, ибо был очень занят проблемой постройки японской армады и макета «Корейца» на десантных ботах. «Кореец» надо было оборудовать на парусной паровой шхуне под названием «Бакштаг», стоявшей тут же, у стенки пирса завода «Масляный буян».
В Ленинграде лето 46-го года было солнечное, теплое и сухое, белые ночи исключительные. Все это очень помогало в работе, и ни одного балла в море, сокращающего переход нашего «Варяга» на кронштадтский рейд. Три сильных буксира «Кронштадт-1», «Ленинград-1» и «Ладога-1» потянули мою «Аврору-Варяг» из Невы через канал в открытое море (Маркизову лужу) и поставили на рейде перед входом в кронштадтский порт. Я тут же принялся за 14 японских крейсеров, макет «Крейсер „Варяг“» и макет «Кореец».
В Кронштадте уже начали снимать варяжские сцены, и вся группа во главе с Виктором Эйсымонтом[1] находится на съемках построенной по эскизу Манделя декорации. Художника нет, он, кажется, был на строительстве два раза, поэтому декорация нелепая и снимать ее Монастырскому[2] трудно — бутафория врет. И откуда он взял такое Чемульпо?
Благодарю судьбу, что на мне лежит «Крейсер „Варяг“», «Кореец» и 14 японских крейсеров, макет «Варяга» и макет «Корейца».
Я в Ленинграде, и у меня остались Миша Тарасов, мой постановщик, помощь завода и мои 40 человек матросов. Все остальные на съемке в группе. Один Павел Михайлович[3] меня навещает на заводе.
Живем в «Европейской» в 30-м номере, выходящем окнами на Невский, на втором этаже. Встаем в 6 часов, в семь приходит за нами джип с нашим водителем Виктором и к 8-ми мы уже у наших десантных ботов, стоящих на стапелях у воды, привариваем по силуэтам кораблей металлические ребра и обшиваем досками, строим палубные надстройки, трубы делаем, макетные пушки, шлюпки, обкладываем кружками иллюминаторов, кроем новые палубы. Десантные боты сняты с вооружения, и, бесплатно предоставленные нам в вечное пользование, они 15 метров длины и 3 метра ширины от борта до борта. По бортам идут длинные скамьи и упираются в надстройку управления, под скамьями понтоны, шесть металлических ящиков с каждой стороны с выкачанным воздухом, два мотора «Кросли». 8 человек команды и один радист. Он [корабль] не очень быстроходный, но очень устойчивый на воде. С точностью я выполнял по деталям похожесть каждого крейсера, стараясь придать ему настоящий, а не макетный вид.
Во время работы над этими макетами, кроме Павла Михайловича, никто из группы не навещал и не интересовался моей работой. Очевидно, все были очень заняты на съемках. Хотелось верить, что это так. На самом деле слухи из Кронштадта были самые разнообразные, хотя погода была в это лето в Ленинграде, а следовательно, в Кронштадте удивительная. Два-три маленьких дождя до самого моего выезда на буксире «Мета» 3 сентября, в день победы над Японией, с моей армадой японских кораблей на приколе. Когда стал береговой кран спускать их на воду, собрался весь завод смотреть. потому что это было удивительное зрелище. Я же с тревогой ждал, сядет ли он ниже или выше моей ватерлинии. Все корабли сели так, как я нарисовал ватерлинию. Я был счастлив, и, нацепив их на один буксир, мы уже под вечер двинулись во главе с буксиром «Мета» в Кронштадт. Получив «добро» в Ленинграде, мы спокойно прошли Неву, повернули в торговый форт, пошли по еще разбитому немцами Петровскому каналу и вышли в море по направлению к Кронштадту.
При входе в Кронштадтскую бухту мне пришла озорная мысль: вывесить на наших кораблях японские флаги. Так мы входили в полутемный порт. Вдруг мгновенно все стоящие в порту суда зажгли и направили на нас свои прожектора, и так, в свете прожекторов, мы пришвартовались к одной из стенок кронштадтского порта.
На другой день я получил от директора кинокартины «Крейсер „Варяг“» П. М Данильянца письменную благодарность за отличную и своевременную постройку 11 крейсеров, которые сами двигались по морю, где мы снимали, сами маневрировали, стреляли из «пушек», взрывались с помощью Володи Лихачева и т. д. Это все добавил наш пиротехник Володя Лихачев, даже на глаз никто не мог определить, что это макеты, и на пленке получился правдоподобный бой японской эскадры с «Варягом» и «Корейцем». Я думал, что для меня эта работа кончилась и я могу спокойно уехать. Нет, не тут-то было.
Встал вопрос о потоплении «Варяга», сделанного на десантном боте. Военно-морские инженеры кронштадтского порта предлагали разные способы, но или неудобные для съемок, или невыполнимые вообще. Это тянулось долго, а группе надо было скорей заканчивать съемки и свое пребывание в экспедиции. Я хорошо изучил конструкции десантного бота, решил предложить бесплатно сделать потопление моего макета «Варяга». Сначала Павел Михайлович иронически, с недоверием отнесся к моему предложению, а потом сказал, что угостит меня ужином в «Европейской» гостинице, если это получится. План потопления, предложенный мною, был прост.
Я знал, что в том месте, где мы снимали на кронштадтском рейде, глубина 18-19 метров, и попросил 2 пятитонные «лягушки» и 2 буксира и маленького тоннажа ремонтные суда. Хорошо бы, чтобы на одном из них был бы подъемный кран. У каждого десантного бота на корме и на носу имеются рымы для подъема их на ремонт. Закрепить трос к рымам носа и кормы по обоим бортам, положить на дно моря две «лягушки» — одну к носу, а другую к корме. Пропустить тросы и закрепить их к кормам буксиров. Оба буксира будут двигаться от макета в разные стороны, и таким образом макет будет медленно погружаться. Для дубля на корме одного из буксиров имеется кран, который быстро поднимет макет «Варяга» для повторного погружения. План был очень прост, он был выполнен на отлично, и сняли 4 дубля за один день.
Опять меня благодарили, но ужина не было, ибо из Кронштадта я уехал в Москву срочно строить павильоны. Без ужина лег спать в «Красной стреле» и проснулся в Москве. Так закончилась моя морская эпопея.
Конечно, подаренные нашей студии десантные боты остались стоять, разобранные, в затонах острова Котлин и потом были забыты и Данильянцем, и всей администрацией. Канонерская лодка «Кореец», построенная на моем катере «ЗИС», на котором меня матросы возили из Кронштадта в Ленинград прямо по вонючим каналам до Казанского собора, разбилась в шторм у берега Кронштадта, и было очень жалко. Катер был отличный и быстроходный, и идти на нем мне было в обществе моих морячков-матросов одно удовольствие.
Я приезжал на «Аврору» до поднятия флага и слушал, как командовал и распоряжался Доронин с матросами, как и кого назначал на работу, а кого за проступки, мне не известные, на срок «губы». Мне всегда был антипатичен этот капитан, грубый и не очень умный, ибо я считал, что на советском Красном флоте так с нижними чинами разговаривать совсем неверно. Матросы платили ему тем же, и он не пользовался у них авторитетом, и они все воспринимали, исходя из его погон, вышестоящего. Я ни разу не слышал от него доброго слова к матросу или к каплею. Однажды кто-то приварил железную дверь его каюты на палубе. Грубыми словами он не ругался, но у него было широко используемое крылатое выражение «по мать», что означало ругательство отвратительное. Работой после поднятия флага руководил я. Никогда не обращался к Доронину с жалобой на своих матросов. Они меня слушались и ласково называли меня «дядя Петя», а когда была закончена постройка всех наших морских объектов, подарили, сшив на свои деньги, мне матросские брюки и бушлат и купили мичманскую фуражку, тельняшку и коробку папирос «Северная Пальмира».
Я был очень растроган, потому что все они были, кроме того, товарищи, и я долго о них вспоминал, и ту помощь, которую они мне оказали по работе, я никогда не забуду.
***
Директору киностудии[4]
Товарищу КУЗНЕЦОВУ С. А.
От художника ГАЛАДЖЕВА П. С.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Согласно Вашего приказа от 28/VIII с. г. я был командирован в Кронштадт и Ленинград для ликвидации прорыва по к/к «Песнь о „Варяге“»[5]. За время моего пребывания в экспедиции мною построены декорации согласно фотографическим данным с внесением корректив кинематографического порядка, в которых я провел свои собственные мысли как художник и производственник.
Мною были построены следующие объекты:
«Варяг» — из «Авроры»
«Кореец» — из «Бакштага»
«Кореец» — из катера
«Варяг» — из катера
7 японских крейсеров макетных из катеров
Боевая рубка (павильон)
Палуба «Варяга» (павильон)
Кроме того, разработан объект «Норген» в чертежах и эскизах. Художником тов. Манделем были исполнены декорации «Чемульпо», «Корейский телеграф», «Салон „Корейца“», «Салон „Варяга“», «Каюта Руднева» и «Жилая палуба».
Причем следует упомянуть, что упомянутые выше декорации строились не точно по эскизам художника Манделя, а главным образом [мы] руководствовались фотографическими данными исторического порядка.
Все чертежи и планировки выполнялись художником Платоновым.
На этом основании, имея в виду мою работу по к/к «Варяг», я имею право на одинаковую оценку моей работы, т. к. по эскизам Манделя я не работал и не строил декорации и имею право на одинаковое звание художника картины.
В случае если мои пожелания не могут быть удовлетворены как равного художника фильма «Варяг», то прошу мое имя с титров снять.
6/ХII-46 г.
Художник П. Галаджев
«Творчество кончилось до, до...?!». Из дневников Петра Галаджева, 1935-1969 (Публикация и предисловие Натальи Галаджевой) // Киноведческие записки. 2011/2012. № 99. С. 60-113.