‹...› Кого не упрекнешь в избытке рационализма и авторитарности, так это Карена Шахназарова. Его коммуникабельное кино. Возможно, именно поэтому он смело взялся за тему и материал, которые требовали аналитизма и концептуальности, огромной до экранной работы: преступление века, расстрел царской семьи. Рационалист мог испугаться сложности задачи. Шахназаров, гений общения, решил снять исторический боевик. Однако и боевику историзм не во вред. О чем свидетельствует нашумевший фильм американца Шефнера «Николай и Александра», безвинно ошельмованный ангажированными критиками в семидесятые годы.
Версия Бородянского и Шахназарова изумила меня отсутствием каких-либо претензий на историзм. Вывести мученическую гибель царской семьи из геростратова комплекса нищего еврея — столь вольную трактовку исторических событий трудно оправдать внутренним законом художника, даже если он осознанно делал «жанр», а не историю.
Тем не менее картина смотрится. Потому что это первая лента о роковых событиях, совсем недавно ставших гласными. Потому что Малколм Макдоуэлл, сыгравший заглавную роль, такой дьявольски неотразимый в черном плаще Юровского, дает картине ток, нерв, инфернальное напряжение. Потому что любимец публики Олег Янковский великолепно смотрится в костюме коронованной особы, а Ольга Антонова — царица Александра, эффектно и убедительно делает свою измученную предчувствиями героиню буквально из нескольких реплик. Можно представить себе, как развернулась бы она при хорошем драматургическом материале.
Но не актеры меня поразили — другое. Фильм, который каких-нибудь пять лет назад потряс бы основы самим фактом своего существования, смотрится спокойно, без внутреннего эпатажа, без дрожи первых перестроечных откровений. Внутренний цензор умер. И умер раньше, чем можно было предположить. «Цареубийца» — первая в нашем кино картина, которая правдиво изложила канву основополагающего события новейшей истории. Именно с нее, хороша она или плоха, пойдет новый счет. И это, конечно, событие.
И лишь отдав должное авторам, позволю себе заметить, что фильм хорошо смотрится, но не волнует. ‹…› Я говорю не о житейском волнении, и уж тем более не о любовном. Имеется в виду волнение как эстетическая категория. Оно не противопоказано интеллектуальному кинематографу. ‹...›
Стишова Е. Конец сезона // Искусство кино. 1991. № 12.