В общем, как-то сошлись все составляющие, что я узнала о Марине Разбежкиной и поступила к ней.

Услышала об этой школе от лучшей подруги, которая у нее училась до этого. В ее описании получалось, что Разбежкина — очень жесткая женщина, которую все боялись. Она не дает никаких нормальных конкретных заданий, а только заставляет ходить все время с камерой и непонятно что снимать. Мне показалось это интересным. Почитала про нее, и мне тоже захотелось снимать такое документальное кино, которое не показывают по телевизору. Настоящее.

На курсы меня приняли дистанционно, училась я тоже заочно. Всего два раза приезжала на сессию, а остальное время мы общались в Интернете. Снимали задания, получали комментарии и опять снимали. Так что у меня не было такой среды постоянного общения, взаимообучения, как у других нынешних студентов. Я все равно варилась в собственном соку.

Когда первый раз приехала на сессию, Разбежкина начала показывать разное документальное кино. Всю встречу мы смотрели, обсуждали увиденное с режиссерами и слушали, как Разбежкина рассказывает про свой метод. Что такое наблюдение, что такое реальность. Все, что она говорила, было совершенно непонятно. Она то была строгой, то хохотала бесконечно, а меня не покидало ощущение, что я вообще не знаю, куда попала и как прийти к тому, чтобы снимать такое кино, как она показывала. Когда получила первое задание, не знала, куда идти и что делать. Камеру до этого в руках особо не держала. Что-то там снимала на хоум-видео, но чтобы целенаправленно это делать — у меня не было такого. И в таком состоянии приступила к выполнению первого задания — «Контакт». Сняла какую-то бабку на рынке, которая подметала улицу рядом с торговой точкой, где продавались кассеты и играла музыка. Она подметала и пританцовывала в такт, в нее утыкались прохожие и ругались. Она не обращала на них внимания и танцевала под музыку. Такая разновидность городской сумасшедшей.

Разбежкиной понравилось, как я выполнила задание. По крайней мере, мне казалось тогда, что ей понравилось. Но все равно она приняла меня далеко не сразу. Наверное, это случилось тогда, когда она меня взяла с собой «хлопушкой» на съемки «Яра». Тогда мы много общались, и я постепенно начала понимать, что такое кино, как его нужно делать. После «Яра» я сняла «Гербарий» — и сразу стало посвободней. Это мой дебютный фильм, который прозвучал на фестивалях. Про то, как в Доме престарелых проводится конкурс красоты и бабки, которые там живут, вдруг начинают вести себя, как подростки. Со всеми скандалами и интригами. Такая трагикомедия.

Фильм документальный, но сюжет я подстроила. Просто подумала, что было бы интересно создать некую провокацию, чтобы раскрыть героинь. Я приехала в настоящий Дом престарелых и предложила: давайте сделаем конкурс красоты и снимем про это документальное кино. Меня сначала послали, потому что никто не верил, что кто-то захочет участвовать в подобном. Я сказала: давайте повесим объявление, и если придут хотя бы десять человек, то я буду снимать. Если нет, я уйду. В итоге пришло так много людей, что некоторым пришлось отказать, потому что они были малоподвижны. Разбежкиной фильм очень понравился, и мы подружились. ‹…›

Мещанинова Н. «Кино надо отпускать, как дочерей» (Интервью Никиты Карцева) // Искусство кино. 2014. № 9.