"По калорийности одна минута смеха равна килограмму моркови«,- любил повторять Савченко.
И в творчестве своем он очень любил смешное и глубоко понимал его природу. Он не боялся оскорбить идею иронией. Он лишь делал идею эту значительнее и крупнее, разворачивая ее другим боком, переводя из плоского, банального состояния в состояние объемное и напряженное.<...>
<...>Во многих, казалось бы, безнадежно серьезных явлениях и событиях жизни он словно рентгеном обнаруживал иронический и комический аспект, таящийся в их глубинах. Это был по-настоящему веселый и жизнерадостный человек.
Но вместе с тем в характере его, во всей его личности и даже в облике присутствовало какое-то постоянное, необъяснимое трагическое начало.
Он словно предчувствовал свою раннюю смерть и нередко удивлял нас внезапными вспышками печали, которые неожиданно и, казалось, беспричинно охватывали его. Он не боялся смерти, как боятся ее многие люди, приближающиеся к старости: он был слишком молод для этого. Просто он ощущал, что умрет совсем молодым. Нам думается, что он никогда не говорил об этом никому, но был в этом пророчески убежден и жил постоянно с этим ощущением. <...>
Не знаю. Он часто говорил эти слова. Порой резко, словно давал понять, что разговор окончен. Иногда с огорчением — сам, дескать, ничего не могу придумать. А иной раз с лукавой, едва уловимой усмешкой — все, мол, знаю, но ничего не скажу.
Допытывался, например, художник:
— Скажите, Игорь Андреевич, как вам представляется эта декорация?
Савченко неопределенно пожимал плечами:
— Не знаю.
— Ну, а все-таки...- не унимался художник.
— Не знаю.
Или оператор. С ножом к горлу:
— Послушай, Игорь... — И снова тот же ответ:
— Не знаю.
<...> Конечно, он отлично знает, какой должна быть та или иная декорация. Он отчетливо представляет себе каждый эпизод фильма. У него есть свое видение, и он мог бы ответить на любой вопрос, связанный с фильмом. Но не торопится это делать. Почему? <...> Часто оказывается, что предложение оператора или художника интереснее, чем режиссерское представление. Преждевременно рассказать им о своем решении — это значит ограничить сферу их размышлений, это значит в какой-то степени навязать свое решение. <...>
Игорь Андреевич увлекся, приводил множество примеров, убеждал. Потом заговорил о другом, а один из нас попытался использовать «подходящее» настроение.
— А вот как вам, Игорь Андреевич, видится эпизод.. — и назвал один из ближайших объектов, режиссерская разработка которого была ему поручена.
— Скоро ведь съемка.
— По-моему, эта сцена может получиться, — задумчиво проговорил Савченко и заходил по комнате из угла в угол.
— Кажется, мне удалось кое-что придумать... — Он не договорил и подозрительно покосился в нашу сторону.
— Впрочем... — Его лохматые брови поползли вверх, глаза озорно сощурились.
— Впрочем, не знаю.
— И повторил:
— Не знаю.
АЛОВ А., НАУМОВ В. Слово об учителе // Игорь Савченко. Воспоминания. Сборник статей и воспоминаний. Киев, 1980.