Откуда музыкальное творчество как потребность и призвание берется в современном человеке, для которого сакральные смыслы звука почти утрачены? Взять кино: большинство кинозрителей воспринимают киномузыку как некий фон. Многие композиторы относятся к сочинению киномузыки как к заработку, а некоторые говорят, что только под угрозой голода взялись бы за это неблагодарное дело. Почему? А не хочется быть на вторых ролях. Переподчинять собственное вдохновение замыслу режиссера, будь он хоть самый-самый, - ни за что.
Овчинникова все эти гордынные мотивы не посещали. Музыку к фильмам он всегда писал как полноправный участник творческого процесса, отлично понимая, что это тесно связанное с производством коллективное творчество требует жертв, и найти в нем свое место умел в наивысшей степени органично. Я пишу это в прошедшем времени, поскольку сейчас Вячеслав Александрович киномузыки не пишет: нет того класса сценариев и художников, к которым он мог бы отнестись самоотверженно, а по-другому он не работает. Недавно опять отказался от выгоднейших предложений. А поденщина ради заработка - не его стихия.
Кстати, практически все его киномузыкальные произведения получили самостоятельную жизнь в виде симфонических сюит, а многие мелодии впоследствии легли в основу ораторий, пьес, оперы об Алексее Кольцове, концертов. И, наоборот, брались темы из уже созданных самостоятельных сочинений и включались в киномузыку.
Овчинникова невозможно соблазнить чем-нибудь из обычного суетного репертуара - деньги, почести, успех. У него даже интервью взять очень трудно. Симпатизирующие ему журналисты могут месяцами звонить и упрашивать - и все-таки не уговорить, потому что вот "как раз сегодня он пишет музыку". Альбом для фортепиано "Шаг за шагом" (премьера была в Воронеже, в музыкальной школе № 1, в которой он когда-то учился) послужил причиной для не-встреч с прессой раз двадцать. Музыка!
Воронеж и Овчинников - это высокая тема. Более полувека живя в Москве, он при каждом удобном случае едет сюда, потому что здесь дышится по-другому. И дело не в ностальгии, а в духе земли. По себе чувствую то же, как, собственно, и все уроженцы Воронежа, волей судеб переместившиеся в другие города.
Переезду юного Овчинникова в Москву способствовал ряд событий: выпускник Московской консерватории скрипач В. П. Бронин, работавший в послевоенные годы в Воронеже по распределению, услышал сочинения начинающего музыканта (в ту пору скрипача; педагог Н. В. Потапов) и решительно высказался за его обучение в столице. Родители, поначалу крайне встревожившиеся, приняли перспективу разлуки с сыном как неизбежность, тем более что они всегда мечтали только о музыкальном будущем для своих детей. Слава уехал и, преодолев конкурс в тридцать человек на место, в 1951 г. поступил в училище ("Мерзляковка"), сказав, что хочет учиться в музыкальном учреждении имени Чайковского.
Всё получилось у родителей: младшие сестры Вячеслава Александровича, Алевтина и Зоя, целиком посвятили себя музыке. Старшая сестра, Тамара (1934-1972), стала переводчиком с английского, но музыкальную школу тоже окончила - по классу виолончели. Следующее поколение, племянники Вячеслава Александровича, все трое учились в той же воронежской школе № 1, что на углу Средне-Московской и Никитинской. Младший, Андрей, сейчас концертирующий музыкант европейского уровня, альтист.
Родовому влечению к музыке особенный импульс всем дала А.М. Овчинникова - мать композитора. Она рассказывала мне, что еще в юности, проходя под окнами музыкальной школы и слыша звуки, летевшие из окон, она мечтала только об одном - чтобы её дети приобщились к храму искусства, как называла она любое учреждение, дающее людям знание музыки. Отец - А. Г. Овчинников, офицер, во всём всегда поддерживал жену, "мамочку", женщину исключительную, уникальную.
О ней вообще надо говорить особо. Пять классов образования (с отрочества пришлось идти работать) - и невероятная образованность! Именно так. Она знала литературу, музыку, родной язык так, как не все академики знают. Говорила она великолепно, соблюдая нормы настолько естественно, что любой собеседник сразу чувствовал органичность и глубокую историческую оправданность каждого грамматического правила. Изящная фразировка, музыкальность речи, наблюдательность, - её дивный русский язык, усиленный могучим добрым сердцем и чутким умом, - феноменальное явление, воистину незабываемое. За молодого военного, Александра Григорьевича Овчинникова (1906-1999), волжанина, служившего в конце 1920-х гг. в Воронеже, она вышла замуж в 1930 г. - и навсегда. Вместе прожили 56 лет, родили пятерых детей: сын - посередине, до и после - дочки. Дальние дороги, трагические повороты, судьба, разделённая на до и после во всём: гибель первого ребёнка, война, эвакуация, Сибирь, Дальний Восток, - долгожданное возвращение в Воронеж; с фронта вернулся без ноги брат Александры Овчинниковой, Василий Неведров, герой, красавец. Человек мощной воли, чисто русской жизнестойкости, он, когда его ранили, сумел добраться до своих, несколько дней волоча за собой полуоторванную ногу. В мирное время Василий внешне оставался таким радостным, бодрым, сильным, казалось, не с костылями шагает по Плехановской, по Урицкого, по Кольцовской, а с игрушками - девушек повеселить. Всегда прямая спина, всегда свет в глазах - я очень любила послушать его рассказы про жизнь, наверно, потому, что эти рассказы всегда были про какую-то другую, нездешнюю жизнь, и уж точно не про войну.
Выйдя замуж, Александра уже никогда не работала на производстве, а всю себя отдала семье и детям. К слову, ей это было предсказано еще в девятнадцатилетнем возрасте вместе со всеми её грядущими трагедиями, дальними дорогами, утратами - и великим сыном как наградой за горькую чашу. Когда сын стал тем, кем стал, она никогда не ходила на его концерты: оставалась дома и плакала от счастья, что мечта сбылась, а присутствовать и участвовать не могла... Сохранилась плёнка 80-х гг. с записью телепрограммы Воронежского телевидения, где родители говорят о Вячеславе Овчинникове; просто и естественно держится в кадре эта женщина, ни на секунду не выпускающая из поля внимания основную тему интервью: сын. Когда она ушла из этой жизни, пережив несколько инфарктов, для Вячеслава Александровича словно свет померк, потому что не стало той, ради которой он творил. Это была настоящая женщина, олицетворявшая всё самое чистое и прекрасное в его миросозерцании, всё понимавшая, самоотверженная и - мать.
Способность входить в состояние других людей, растворяться в сопереживании, скорее всего, досталась Овчинникову именно от матери. Это умение отразилось на его музыке в целом, но если читателям данного очерка захочется услышать, скажем так, эталонный вариант погружения в стихию другого, посмотрите фильмы А. Довженко "Земля" (создан в 1930 - восстановлен в 1971), "Арсенал" (1929; 1972) и "Звенигора" (1927; 1973). Черно-белые шедевры немого кино получили не только новую жизнь после восстановления их оригинальных авторских версий, но иное поле, душу, заговорили - и всё это благодаря музыке, виртуозно вошедшей буквально в каждый кадр, во все планы. Музыка Овчинникова (созданная им по предложению Ю. И. Солнцевой, вдовы режиссера) стала полноправным героем первого ряда. Она не уходит ни на секунду, она прорисовывает каждое движение актёров, каждый сюжетный ход, доводя, проявляя все идеи Довженко-художника и мыслителя так, будто они, режиссёр и композитор, вместе монтировали каждый метр и каждый звук. Время исчезает, нет ни секундного зазора между прошлым и настоящим, взаимопроникновение визуального и музыкального полотен полнейшее, невозможное, таких экспериментов история киноискусства не знает. Сергей Бондарчук как-то сказал в интервью: "Овчинников дал вторую жизнь фильмам Довженко. Его музыка стоит на уровне самих фильмов".
Именно эту музыку Вячеслав Александрович Овчинников считает самой сильной своей работой в кино.
Елена ЧЕРНИКОВА. : «ВЯЧЕСЛАВ АЛЕКСАНДРОВИЧ ОВЧИННИКОВ»